На всех хватит!
Шрифт:
– Сколько заплатите?
На мой взгляд, это был именно тот вопрос, который позволял одним махом прояснить наиболее важные детали. «Куда», «зачем» – все это вторично, да и почти наверняка всей правды мне с ходу никто не выложит. А вот степень риска и необходимость участия моей персоны…
Похоже, ватиканский охотник этого вопроса не ожидал – по крайней мере, первым. Но замешательство его было почти незаметным.
– Двадцать тысяч фунтов, – спокойно произнес он. – Наличными.
Как при этих словах не отвисла моя собственная челюсть, я не знаю. Но вот унизанная перстнями рука монсеньора Аугусто,
Двадцать тысяч фунтов по здешним меркам не просто состояние – богатство. Хотя сеньор епископ занимает не самое малопочетное и безденежное место в местной церковной иерархии – благодаря струящемуся мимо него денежному ручейку годовой доход монсеньора, весьма вероятно, исчисляется и большей цифрой, но, держу пари, что за раз, парой-тройкой хрустящих банковских упаковок, сеньор епископ вряд ли когда видел такую сумму.
Интересно, какого дракона они собрались убить, если этот парень из Ватикана готов вот так, за здорово живешь, выложить эдакую кипу бумажек с королевским профилем? Не уверена, что жажду узнать ответ на этот вопрос… ох как не уверена.
– А сколько из них – вперед?
Маккормик улыбнулся. Я решила, что он давно не любовался на свою улыбку в зеркало – выглядело она… жутковато.
– Все.
Это был самый подходящий момент для того, чтобы развернуться и уйти – причем уйти с намерением оказаться отсюда как можно подальше. Вырученного за вампирские побрякушки вкупе с вознаграждением вполне хватило бы на дорогу до побережья и каюту на не самой дырявой посудине. Но, видно, этот день у моего личного ангела был выходным – он его, признаю, целиком заслужил, прикрывая мою шею во время последней охоты, зато мой личный черт явно был свеж и полон сил и желания заработать себе очки в послужном списке.
– Отлично, сеньор Маккормик, – клянусь, эти слова вылетели из моего рта словно сами по себе, без всякого участия рассудка. – Двадцать пять тысяч – и, как только я увижу цвет ваших денег, можете считать меня неофиткой.
Улыбка охотника стала еще шире… теперь она была еще и гнусной. Положительно, ему стоит улыбаться только своим недругам. Непременно намекну ему об этом… как-нибудь после… после того как получу деньги.
– Двадцать тысяч фунтов, мисс Карлсен, – сказал он. – И ни пенни больше. Я не торгуюсь. Никогда.
– Двадцать так двадцать… – не попытаться выбить из ватиканца большую сумму было бы, на мой взгляд, еще большей глупостью, чем тот факт, что я, похоже, всерьез собралась взяться за его дело. – Когда и где я смогу их получить?
– В банке, – лаконично отозвался Маккормик. – Прямо сейчас. Мы и так потеряли непозволительно много времени в этом городе. Монсеньор…
– Да благословить вас Господь, Алан, – поспешно произнес епископ.
Поспешно – потому что последние его слова я услышала, находясь уже на пороге потайного хода. Однако… давно уже меня никто даже не пытался тащить за локоть. Признаю, делал это Маккормик со всей подобающей деликатностью – но все равно захват его живо напомнил мне один малоприятный предмет из полицейского арсенала.
– Надеюсь, собрать вещи вы мне позволите? – мрачно осведомилась я, пригибая голову – низкий проход потайного хода явно не был рассчитан на шляпы с высокой тульей.
– Три минуты. Заедем на пути из
– А как насчет получаса на макияж?
Охотник рывком распахнул дверь и на миг замер, щурясь под лучами полуденного солнца. Затем, не выпуская мой локоть, достал из кармана рубашки дорогие, гномьей работы, противосолнечные очки и аккуратно надел их.
– Позже, – сказал он. – Когда мы вернемся к моей команде. Не переживайте, мисс Карлсен. Во-первых, вы прекрасны без всякой косметики…
От удивления я чуть не споткнулась о ступеньку. Надо же, этот парень умеет говорить комплименты!
– А во-вторых?
– Во-вторых, – сказал Маккормик, подводя меня к черной, весьма внушительного вида карете, – в моей команде есть один специалист по макияжу.
Иллика аэн Леда, табаконенавистница
Я разочаровалась в поездах, сделанных людьми.
Дело было даже не в скорости – хотя после стремительного «Пони-экспресса», который даже не летел, а словно бы падал к самому центру планеты, этот поезд, из «Юнион Атлантик» со своими двенадцатью милями в час выглядел даже не жалко, а попросту смешно. Все равно как, если вволю наскакавшись на молодом единороге, пересесть на клячу… нет, на корову. А внутреннее убранство вагонов третьего класса… эти жесткие деревянные лавки вообще вряд ли заслуживали того, чтобы именоваться подобным образом.
– Душно.
– Ты это повторяешь в третий раз за последний час.
– Да – отозвалась Юлла. – Хотя еще после первого я сказала, что куплю тебе веер, как только мне представится возможность.
– Я помню, – огрызнулась я. – Но вот прохлады в вагоне с тех пор ничуть не прибавилось.
Если быть совсем точной, ее стало намного меньше – присутствие четырех десятков человек в сравнительно небольшом замкнутом пространстве отнюдь не способствует улучшению качества находящегося в том же объеме воздуха. Особенно, если люди эти, равно как и их ближайшие предки, никогда не подвергались облагораживающему воздействию нашей, эльфийской культуры – в отличие, скажем, от моих поклонников на «Германике».
Закрыв глаза – или даже не делая этого, – я могла бы без всякого труда перечислись полный список продуктов, которые в течение последних суток употреблял в пищу каждый, находившийся не далее трех рядов от нас. Даже если бы они и не обсуждали с всевозможнейшими подробностями процесс приготовления, поглощения и благополучного, а чаще не очень, переваривания оных. При этом они прилагали максимум усилий, чтобы их слова мог разобрать сквозь стук колес не только собеседник напротив, но находящиеся в противоположном конце вагона.
– Я могла бы купить билеты в более дорогие вагоны, – совершенно правильно истолковала Юлла страдальческую мину на моем лице. – Но там бы мы привлекли внимание.
– Чем?
– Одеждой.
– А как насчет вагонов в конце поезда? – с надеждой осведомилась я.
– Они для лошадей.
На некоторое время я задумалась, пытаясь взвесить плюсы и минусы путешествия на охапке сена в обществе нескольких хоть и уступающих единорогам, но все же родственных им полуразумных существ, по сравнению с уже окружающей меня действительностью в виде особей, куда менее достойных этого статуса. Лошади смотрелись выигрышнее.