На Юге, говорят, теплее
Шрифт:
– Тут где-то есть выход.
– Но он в другой стороне.
– Об этом выходе знаю только я.
– В смысле? Откуда?
– Не время, потом… – Максим остановился сам и остановил нас, встав ровно напротив. Он дал мне свой пистолет и быстро рассказал, как им пользоваться, но я и без него знала. – Выходите, вдоль по ручью, там дорога на Юг. Бегите!
Не успели мы с Алисой сделать шаг, как из тьмы, погружённой в человеческие крики, вырвался Гриша. Он был весь в крови, но она, оказалось, была вовсе не его. Он подбежал к нам и с силой толкнул Максима, от чего тот отлетел в сторону и ударился головой об металлическую стену. Гриша увидел в моих руках пистолет и попытался выбить его кулаком, но я увернулась,
– Брось! Мы сбежим, но это оставь ему! – Гриша кричал и указывал пальцем на Максима, пока тот тёр голову и пытался прийти в себя.
Гриша схватил меня за руку, пока Алиса держала меня за другую. Ополоумевший мужчина, уже отдалённо напоминавший моего мужа, пытался вырвать пистолет, но я сжала его так сильно, что даже боялась случайного выстрела.
– Отпусти! Долб*ёб! Возьмите оружие и бегите! Все! Пока они не добрались сюда! – Максим неуклюже встал и подошёл к нам. Он схватил Гришу за шею, и тот отпустил мою руку. Максим разжал свои тиски, отошёл от Гриши на пару шагов. – Бегите!
– Без оружия!
– Да что с тобой не так?
Я услышала, как Алиса тихо плачет, стоя за мной и сжимая мою вспотевшую ладонь. Меня трясло, я посмотрела на пистолет в своих похолодевших руках и на Гришу. На фоне его мерцающего силуэта горел огонь. Что-то взорвалось, и пламя медленно окутывало поселение. К нам приближались мертвецы, и времени оставалось всё меньше. Это увидел и Максим. Я убрала пистолет за пояс, пока Гриша вертел головой по сторонам. – Выбрось!
– Уже, – я соврала, само собой. – Бежим!
Гриша поднялся и кивнул Максиму.
Гриша повёл нас перед собой к выходу, который был еле заметен. Обернувшись, я краем глаза увидела, как Максим какой-то дубинкой отбивается от мертвецов, и оттеснив назад нескольких из них, рванул к нам. Он нагнал нас, когда я уже просунулась за пределы поселения, и Алиса сидела рядом, спрятавшись по макушку в высокой траве. В маленькую дырку, словно лаз для собаки, виднелось Гришино лицо. Я подумала сначала, что это он закричал, но это вопил Максим. Гриша обернулся, и его потянуло назад, обратно за стену. Я схватила мужа за руку и потянула к себе, но вместо этого упала лицом в землю. Я увидела, как Максима тащат за ноги к себе мертвецы, и их клацающие зубы сжимались и разжимались всего лишь в нескольких сантиметрах от голени Максима. Он держал Гришу за штанину, мешая сбежать. Вряд ли он специально – он человек, и не хочет умирать в одиночестве. Я тогда этого не понимала, и ещё долго винила Максима в смерти Гриши.
Гриша хватался руками за стену, но никак не мог подтянуться ко мне ни на сантиметр, и даже всё больше удалялся от меня. Один из мертвецов обошёл брыкающегося Максима и вцепился руками в плечо Алисиного отца. Тот перевернулся и стал бить кулаками прямо в толстую корку на голове мертвеца. Вышел и второй, объятый пламенем, как факел, и уже зубами вцепился в предплечье Гриши. Хлынула кровь, брызнув сначала, как из сильно сжатой бутылки загустевшего кетчупа. Я вынула пистолет, направила на Гришу, и в этот момент он посмотрел на меня.
Он не говорил. Не хотел. Он даже не кричал, пока его заживо пожирали. Он смотрел мне в глаза и беззвучно плакал, смотрел то на пистолет, то на меня, быстро поняв мои намерения. Гриша покачал головой из стороны в сторону, и я…
И я выстрелила в мертвеца. Тот отвалился от Гришиной руки, оторванной почти по локоть. Вот тут Гриша закричал, закрыв глаза. Его вопль почти оглушил меня, слившись с истошным криком Максима, теряющегося в трескучей песне пламени, охватившем всё поселение. Я отпрянула назад, чуть на задавив Алису, совсем припавшую к земле. Я быстро поднялась, поставила пистолет на предохранитель и схватила Алису за руку. Она обмякла, и мне пришлось шлёпнуть её по лицу, чтобы та очнулась. Мы бежали по полю с высокой травой, пока за нашими спинами
Алиса старалась не отставать, но я припустила так сильно, что порой бедная костлявая путалась в ногах и падала, и приходилось тащить её ещё пару метров, как куклу, по земле. Луну над нами закрывали клубы дыма, и запах жареного мяса… он забивал ноздри. Крики полностью стихли, и теперь был слышен лишь огонь. Он снова забрал всё. Почему? Потому что мог.
Знала ли Алиса, какой выбор я сделала у тех стен? Что я посчитала важным? Уважение Гриши даже перед лицом смерти или его кончина, способная быть более мягкой? Он выбрал трудный путь, но так и не отошёл от своих принципов, они же его и сгубили, и я не знала, как правильно это преподнести Алисе. Мы прекратили бежать, когда солнце медленно стало подниматься над редеющим полем, и перед нами открывались голые холмы, растянулась серая полоса асфальта. Алиса всё время оборачивалась назад, бедный осиротевший ребёнок ждал, что папа вот-вот вырвется из густой травы, подойдёт, обнимет и скажет, что всё в порядке. Но даже я, будучи с Алисой рядом, не произнесла этих слов, потому что ничто не было в порядке. Гриша не взял в руки оружие и не позволил мне убить его, а я не смогла солгать его дочери, как и никогда не была способна. Кто из нас более прав? Наверное, тот, кто смотрит за нами с небес. Он позволил этой войне начаться, и, наверное, это было верным решением.
Люди слишком заблудились и забыли, кто они есть. Пора было им об этом напомнить. Жалко, что слишком многие оказались вообще не виноваты, в том числе и моя дорогая Алиса.
Глава 11
Очень сильно пахнет металлом. Этот едкий запах словно продирает себе путь через ноздри к самому мозгу. Над нашими головами висит одинокая лампочка, горящая из последних сил. Алиса прижалась ко мне своим тощим тельцем, поджав округлившиеся взбухшие колени к рукам. Вокруг нас сидели ещё несколько человек. Тень скрывала их лица, и по запаху я понимала, что эту комнату живые не покидают. Они молчали, сжавшись в углу. Может, все они смотрели на нас, может быть, они уже были мертвы.
Когда Сева довёл нас до этой камеры, я увидела, как Даша хотела что-то шепнуть мне на ухо, но скрежет железных ржавых дверей заглушил её слова. Уже оказавшись за решёткой под землёй, я повернулась к ней лицом. Дашины губы дрожали, она попеременно смотрела то на меня, то на Севу, пока тот закрывал двери на огромный висячий амбарный замок. Он проверил, запер ли нас надёжно, подёргав за прогнивающие прутья, затем кивнул мне, и тут же поторопился подняться. Даша последовала за ним.
Я думала. Я постоянно думала, и теперь, словно в моём распоряжении всё время этого мира, я стала размышлять ещё больше, и в первую очередь мои мысли занимала Алиса. Я права буду, если скажу сама себе, что пока жива она, то я справляюсь задачей, даже если сейчас обе сидим на влажном полу, практически в полной темноте? Пока я вижу, как эта девочка рядом со мной дышит, я буду знать, что всё делаю правильно.
Так ли это?
Когда мы шли по дороге, когда нам в спины был наставлен автомат того коротышки, Алиса молчала. Я пыталась с ней заговорить, но как только поворачивала к ней голову, тот тут же слышала крик за собой. Я ощутила гнетущую беспомощность, и она меня злила, но сейчас я забыла об этой злости. Я сижу и думаю, словно у меня много времени.
Люди в углу не двигаются. И со временем запах становится хуже. Тянет мочой и сырыми тряпками. Воздух стал медленно становиться вязким после того, как дверь наверху закрылась – дверь, ведущая наружу, в мир, полный опасностей. А мы сейчас здесь, и страх постепенно притупляется, или я схожу с ума.