На заре земли русской
Шрифт:
Злата подошла к Димитрию, поправила его выбившиеся из-под обруча волосы, улыбнулась грустно.
– Всё-таки ты решился?
– Богдан, светлая память ему, предлагал уплыть с послами. Как ювелир я смогу найти работу. А здесь…
– Что же Светлана? – поинтересовалась Злата. Она любила свою младшую подругу, знала об их с Димитрием отношениях и понимала, сколь глубоко огорчит Светланку второе расставание.
Юноша ничего не ответил. Он вспомнил о том, как они со Светланкой встретились после долгой разлуки и объяснились, и на душе стало горько.
Злата обняла Димитрия в последний раз, зарылась носом
– Так ты совсем уезжаешь?
Всеслав помрачнел. Единственный выход из этой ситуации, который казался ему верным и самым хорошим, не складывался.
– Совсем, – вздохнул Димитрий.
– А я надеялся, что ты меня заменишь хотя бы ненадолго, пока в Киеве буду. Теперь уже совсем не ведаю, что делать.
– Прости, княже, что не исполню волю твою, – Димитрий опустил голову, чувствуя вину. – Не могу я оставаться.
– Нечего тебе прощенья просить, – князь покачал головой. – Мы тебе жизнью обязаны.
– Я сразу понял, что-то тут не так, – нахмурился юноша. – Но думал, обойдётся. Ладно, пойду я, ждать не станут...
– Прощай, Митя, – проговорила Злата. – Не забывай нас.
– Прощай, Димитрий, – вздохнул Всеслав, обменявшись крепким рукопожатием с юношей. – И знай, если когда-либо захочешь воротиться, для тебя всегда открыты двери моего дома. Нашего дома, – исправился он, переглянувшись с Златой.
Димитрий не любил расставаний, он знал, что оставляет дорогих ему людей навсегда, хоть и обещает помнить о них, никогда больше не свидится с ними. Однако он был рад тому, что теперь у них всё будет хорошо. В последний раз подняв на них взгляд и с трудом улыбнувшись, юноша почувствовал, что в глазах стоят слёзы, и поспешно вышел, чтобы не показывать своей слабости. Аврелий уже ждал его на площади, где в воскресные дни бывали ярмарки.
Эпилог
Вечером к князю пришли Андрей и сотник Афанасий. В руках у Афанасия была нарисованная карта: очевидно, он потратил не один день, чтобы обследовать окрестности и изобразить столь чётко и подробно план города. На карте во всей красе раскинулся Киев – дома, три церкви, главные городские ворота, главная площадь города, даже ров и вал вокруг городской стены были нанесены на бумагу. Афанасий сел за стол напротив Всеслава и, дождавшись, пока князь изучит карту, спросил:
– Всё ли так, княже?
– Так, – согласился Всеслав, вглядываясь в чёрные точки, изогнутые и прямые линии. – На что нам это?
– Изяслав, говорят, Белгород оставил. Взял его, пожёг, к Киеву направляется. А белгородцы, что уцелели, ему верны.
– Да я уж убедился…
– Так нам бы поразмыслить, как воинов развести вокруг града в случае чего, – продолжал Стрелок, – коли Изяслав драться решит, мы не сумеем стоять против его людей.
– Не сумеем, – вздохнул Всеслав. – Только они об этом не знают. Значит, надо сделать так, чтоб они и подумать не могли. Расставить оборону за стеной… и вдоль стены… Башни сторожевые чтоб пустые не стояли. Подземные ходы имеются?
– Имеются, – сказал Андрей. Им с Богданом в детстве доводилось изучать эти подземные ходы и лазы: тайком от родителей они с братом бегали туда, да однажды заблудились, так что отец со своими людьми пошёл искать их. Конечно, когда нашли, такое устроили… С той поры Андрей там не ходил, а расположение входов и выходов запомнил хорошо.
– Перекрыть. Чтоб ни одного не осталось. И пускай у ворот не стоят, по граду разойдутся.
– Будет сделано, княже, – Афанасий поклонился. – Карту-то себе оставь, мало ли, к кому попадёт. А коли сеча будет, так она тебе и тем более надобна будет. Пойдём мы.
– Андрей, постой, – окликнул Всеслав младшего дружинника. Тот остановился у двери, обернулся. Князь велел ему остаться.
Убедившись, что Афанасий ушёл и что их никто не подслушает, Всеслав тихо произнёс:
– Не знаю, что и думать. Всегда искал жаркой сечи, а этой – не хочу.
Андрей сидел напротив, сцепив руки замком и глядя в стол. Судя по сведениям, которые до них дошли из старшей дружины, многочисленные войска Болеслава уже были на подходе. Давеча вышли из Белгорода, не сегодня-завтра дойдут до столицы. Изяслав также был с ними, но не на правах командующего.
– Что ж ты решил, княже? – спросил Андрей. Был бы жив Богдан, он бы, верно, дал какой-либо совет.
– Не будем с ними биться, – нахмурился князь. – Мало нас, да и их воины сильнее. Разобьют нас, спалят Киев, и дело с концом.
– Но ты – ты покуда ни одной сечи не проиграл! – возмущённо воскликнул Андрей. – Мы готовы будем, стоять будем, до последнего стоять...
– Нет, – перебил его Всеслав. – Несколько лет назад под новгородскими воротами мы не победили. Я был ранен, а мои люди бежали. Как после сказал один мой верный дружинник, они сочли меня погибшим и поворотили назад. Это был позор, Андрей, позор для меня и моего удела. И повторения я не хочу. А оно будет, коли ввяжемся в сечу.
Андрей молчал, думая над сказанным. Свеча дрожала на столе хрупким золотистым лепестком. Темнота опустилась на двор чёрным шёлком. С каждой минутою всё ближе было утро, и всё страшнее казалось его приближение.
– Андрей, принеси мне перо и чернила, – наконец велел Всеслав.
Когда тот вернулся с письменными принадлежностями, князь поднялся из-за стола, быстро, размашисто написал несколько слов, свернул записку, бросил её на столешницу и вышел, хлопнув дверью. Андрей молча проводил его взглядом, однако написанного читать не стал.
Злата тоже не могла уснуть. В окошко её горницы заглядывала белая круглолицая луна, и девушка, сидя на постели, зачарованно смотрела на неё. В звенящей ночной тишине скрип двери показался громким; вздрогнув от неожиданности, Злата обернулась.
– Не спишь? – шёпотом спросил Всеслав. – Вот и хорошо. Едем домой.
Она вскочила, накинула на плечи шаль. Ночная прохлада скользнула по ногам.
– Сейчас?
– Сейчас. За двором ждём тебя.
Когда он вышел, Злата поспешно оделась, заправила постель, потушила свечу. В окне замерло её отражение. Чуть отойдя назад, девушка несколько секунд придирчиво рассматривала себя. Сонная, растрёпанная... На заострённом загорелом лице глаза казались огромными. Немного подумав, Злата откинула волосы назад, провела по ним частым деревянным гребнем и сложила в косу из трёх прядей. Коса получилась совсем короткой: едва ложилась на плечо.