На зависть королеве
Шрифт:
Наташа предлагала пойти на каток, как только рассветет, но тут мы с Илоной, не сговариваясь, ответили «нет». Ребята переглянулись и не стали настаивать.
Потом Игорь, смеясь, сказал, что все-таки он должен вернуться в свою квартиру, иначе он рискует остаться без крыши над головой.
Мы очень тепло попрощались, и они ушли.
– Хорошие люди, – сказала Илона, пока мы мыли посуду.
– Да…
Когда со стола было убрано, Илона предложила:
– Если ты хочешь остаться одна, то
– Еще ночь, – я взглянула в морозное темное окно.
Внутри меня было так же темно и холодно.
– Ты как будто изменилась, и всего за одну ночь, – заметила Илона.
– Не пойму, что со мной, – призналась я. – Ничего внутри – пусто. Знаешь, Маринка продала меня с потрохами. Весь «11А» с интересом наблюдал за девочкой, влюбившейся в их одноклассника. И эта девочка – я.
Илона сочувственно вздохнула, но промолчала.
– Послушай, ты ведь знала, да?
– Ничего я не знала, – отозвалась она, – предполагала – да, но не знала.
– Что предполагала?
– Ну, в отличие от тебя, я Маринкой не очарована. Поэтому, я ждала от нее чего-то подобного. К тому же, она уже один раз пыталась выставить тебя дурочкой перед всем классом. Но просчиталась. Теперь отыгралась таким способом.
– На мне? Но зачем? Ведь мы же подруги!
Илона покачала головой:
– У Маринки не может быть подруг, ей нужны вассалы.
Я вспомнила, как Маринка мечтала об Анне Австрийской. Усмехнулась:
– Королева, как же… Но даже королям нужны друзья.
– Наверно, – согласилась Илона. – Только, если королева начинает завидовать другу или подруге, она просто приказывает отрубить ему голову.
Опять это слово: завидует. Выходит, всеми и всегда движет зависть? Я не выдержала и возмутилась:
– Что?! Гордячка Маринка? Завидует? Кому – мне?
– Ты что, такая наивная или притворяешься? – ответила Илона. – Конечно, завидует. У нее лицо делается совсем белым, когда тебе покупают новую тряпку. На день рождения к Антону она не пошла, помнишь? Ей просто нечего было надеть, а у Антона родители люди не бедные, квартира, сама знаешь, какая!
Я открыла рот, слушая Илону. Все это казалось настолько невероятным, что просто не укладывалось в голове.
– Маринка из кожи вон лезет, чтоб доказать всем собственную исключительность, но ее съедает зависть, понимаешь? Зависть к вещам, к чужим деньгам, к модным тряпкам, машинам и прочей дребедени.
– Но она же сама всегда говорила, что это все – мещанство! Что ее мама шьет лучше, чем все кутюрье в мире, вместе взятые! Автомобили загрязняют воздух, компьютер – современный наркотик…
Илона кивала в такт моим словам:
– Да-да, так и есть, когда все эти вещи принадлежат не ей. Когда ее отец купил музыкальный центр, ты вспомни, как она похвалялась!
– Он
– Кто втихомолку копит на автомобиль, ругая на чем свет стоит тех, у кого машины есть?
– Но при чем здесь родители? – поморщилась я.
– Ой, Диана, какой ты еще ребенок! – вздохнула Илона.
– Ну, знаешь! – я вспыхнула. – По твоим словам выходит, что Маринка мстит мне за то, что мой отец много зарабатывает.
Но Илона ничуть не растерялась:
– И за это тоже. Но главным образом за то, что ты лучше нее. Во всем. Она зубрит целыми днями, и получает четверки, а ты вообще ничего не делаешь, по ее словам, но у тебя всегда все на отлично. Она ходит на те же факультативы, посещает дополнительные занятия, рвется на части. Но на олимпиады посылают тебя. Заметь, ее мать работает в школе, и даже это не помогает ей быть первой. А эта недавняя история с Тохой? Она тебя тоже ничему не научила?
Я сникла. Тоху Маринка подставила капитально. И он попался, попался, несмотря на то, что уже знал о том, какая она. Просто потому, что был влюблен.
Я вспомнила нашу встречу у кабинета директора, рассказала о ней Илоне.
– Ну, что ж, – прокомментировала Илона, – мысленно жму Тохе руку. Лучше поздно, чем никогда.
– Но ведь это чудовищно! Если все, что ты говоришь – правда, я просто не знаю, как она вообще живет!
– Выживает, – поправила Илона, – ей некомфортно жить в предлагаемых обстоятельствах, она пытается их изменить.
– И ты говоришь об этом так равнодушно? Ты что, ее оправдываешь? – растерянно спросила я.
– Я никого не оправдываю и никого не осуждаю. Я пытаюсь тебе объяснить поведение Маринки, вот и все, – Илона, кажется, сердилась.
– Ты ведь все это испытала на себе, так? – устало спросила я.
– Да, только мне тогда лет было меньше, и рядом не было никого, кто смог бы помочь, – призналась Илона. – Так что, пришлось до всего доходить самой.
– И ты… – я запнулась, но все-таки продолжила, – стала такой?
– Какой?
– Равнодушной, спокойной, умной.
– Ты хочешь сказать: погруженной в себя, испуганной, циничной? – Усмехнулась Илона.
– Да нет же! Нет!
– Не важно, – отмахнулась она, – мне так легче и этим все сказано.
– Значит, Маринке тоже легче так, – задумчиво произнесла я.
Мое негодование внезапно сменилось жалостью:
– Бедная Маринка, – сказала я.
– Я знала, что ты именно так и скажешь, – Илона согласно кивнула. – Я поэтому и пришла к тебе, поэтому и настаивала на том, чтоб ты попала на вечеринку. Если бы я все рассказала тебе заранее, ты, пожалуй, разозлилась бы! Благородное негодование и все такое…