На Земле
Шрифт:
Форма одежды — угольно-чёрные комплекты формы. Балаклавы. Перчатки. Поверх формы — лёгкие бронекомплекты. Инструменты и оружие в подсумках. В общем, если бы нас кто-то увидел — как минимум, испуг ему был бы гарантирован. Только вот увидеть нас теперь было весьма проблематично — в темноте увидеть человека во всём чёрном затруднительно. А в здании было темно — свет горел только в диспетчерской, да в помещениях для бригад на втором этаже. А на третий мы взглянуть не удосужились — иначе просто уехали бы…
Эваковыход был заперт на кодовый замок — но проблемы это не представляло — код знали все, включая Сапара. Вскоре замок щёлкнул —
Внезапно, когда мы были уже на площадке между первым и вторым этажами, ожили динамики громкой трансляции, и голос диспетчера объявил, что бригада с каким-то номером вызывается в диспетчерскую. О, как мы рванули вверх по лестнице, стараясь при этом не топать! Это надо было видеть! Жаль, только что никто так и не смог потом повторить этот номер — беззвучный подъём бегом по лестнице, выложенной кафелем, в десантных берцах… Но, в тот раз как-то вышло…
Разумеется, дверь, ведущая на третий этаж, была заперта. Её всегда запирали на внушительных размеров замок — после того, как заканчивали работать кадры и бухгалтерия. Страшного в этом ничего не было — молекулярный резак входил в стандартный комплект оборудования. И вскоре, дужка замка была перерезана, дверь открыта, а мы оказались в холле третьего этажа.
Бесшумно пройти мимо актового зала. Так же бесшумно мы вскрыли дверь приёмной главного врача — здесь вообще не было ничего сложного — замок можно было вскрыть отмычкой, что Карен и сделала — на спор, она попросила заколку для волос у Натальи. Та была в шоке (хотя открывать такие замки заколкой — самое простое дело). В приёмной, разумеется, никого не было. Дверь в кабинет главного врача открылась без проблем, и вскоре мы рассматривали замаскированную дверь в личную часть кабинета. На самом деле, ничего неприличного в этом не было — главный врач, как и все прочие сотрудники «Скорой помощи» время от времени оставался на ночные дежурства. И дежурил он/она не в качестве большого-пребольшого начальника, а в качестве сотрудника скорой медицинской помощи, сиречь, врача. И, в то время как в его услугах не нуждались, не возбранялось «давить массу»…
Тем не менее, дверь в личную часть кабинета была очень хорошо подогнана к окружающей стене. Я-то знал, где именно находится эта дверь — но просто хотелось продемонстрировать товарищам, что да как… Я распахнул наружную дверь, и уже собрался было распахнуть внутреннюю, как вдруг увидел пробивающийся через щель луч света.
Замри! — сделал я жест правой кистью.
Мои товарищи замерли. Я как можно тише опустился на правое колено и достал из набедренного кармана гибкую камеру. Осторожно просунув камеру в щель, я стал смотреть на экран, рассматривая комнату во всех ракурсах. Около дальней стены — небольшой диванчик, около стены, в которой была дверь, небольшой ТВ. На диване полулежит высокий худощавый человек примерно 30-35 лет. Алоизыч. Он, кажется, задремал при просмотре телевизора. Ну, это, в принципе, не возбранялось. Всё равно — когда его вызовут — и покойник проснётся. Да и нам это было на руку — спишь — ну и спи себе. Главное, чтобы не проснулся внезапно…
Я осторожно просочился в комнату. Да, главврач спал. И спал крепко. Я знаком показал Наталье, что можно работать. Только, разумеется, как можно тише и незаметнее. Наталья, разумеется, нашей подготовкой не обладала, но, всё же, смогла беззвучно войти в комнату. Так как в комнате было относительно светло — от работающего телевизора, Наталья смогла увидеть, где именно стоит та самая канистра — от кого её было прятать? Всем было совершенно по барабану, что именно есть в кабинете у главного врача. Даже тем, кто разбирался — было совершенно всё равно.
Волчицина подхватила канистру и пошла к выходу из кабинета. Ну, и, как говорится, по закону подлости, она зацепилась канистрой за дверной косяк. Удар был не очень сильным, но, громким. Было бы странно, если бы Алоизыч не проснулся. И, разумеется, он открыл глаза. И встретился взглядом со мной…
Вот мне в кино всегда нравился такой момент — когда показывают крупным планом, когда у персонажа расширяются зрачки глаз — от страха. И сейчас я мог лично убедиться, что это ни разу не трюк — у человека реально могут так расширяться зрачки, когда ему страшно. Главный врач испугался. Он было решился заорать, но не смог — моя рука в перчатке зажала ему рот.
– Тихо, дядя, тихо. Мы не собираемся причинять тебе вред. Мы уже уходим… А вот тебе всё же придётся немного поспать…
Пока я копался левой рукой в подсумках на предмет ампулы со снотворным, Алоизыч смог освободиться от моей хватки, но, увидев, что от двери в него целятся из каких-то странных штук ещё двое, только и смог, что прошептать:
– Кто Вы?
– Кто я? — усмехнулся я. — Я — всего лишь плод Вашего больного воображения… — и раздавил ампулу под носом у главного врача.
Тот отключился. Снотворное было подобрано просто бесподобно — оно полностью выводилось из организма в течение нескольких минут. Главный врач должен был или прийти в себя, или снова заснуть здоровым сном, примерно через три минуты. Вагон, как говорится, времени…
Вышли мы со «Скорой помощи» так же незаметно, как и зашли. Пришлось, конечно, немного спрятаться — вернулась бригада с вызова, но нам удалось буквально раствориться в холле в темноте — медики прошли мимо нас, ничего не заметив.
На базу мы вернулись без приключений. Наталья сразу же засела в лаборатории к компании Сапара и канистры наркотика. Я предпочёл провести остаток ночи в компании Карен и нескольких начинающих пилотов Странника — Карен им устроила сначала два часа теории ближнего манёвренного боя, а затем ещё три часа практики на тренажёрах. В общем, под утро я с трудом дополз до кровати в нашей каюте — и просто отрубился…
…Оперативный штаб нашей организации в лице меня, Карен, Странника и Малашенко работал над планами освобождения Пензы. На данном этапе, разумеется, всё упиралось в отсутствие готового противоядия, ведь получить на руки целый город сексуально озабоченных людей — вещь сама по себе неприятная.
– Алексей, — спросил Малашенко. — Я так понимаю, что вы в состоянии сами освободить наш мир?
– Могу, — сказал я. — Но не буду. Мы и так спасали его уже несколько раз. Это — ваш мир, и вы сами должны освободить его. Да, мы поможем вам, но не более. А то это уже начинает входить у землян в привычку — сначала напортачить так, что дальше уже некуда, а потом — «помогите нам, пожалуйста».
– А если мы не справимся? — спросил подполковник.
– Справитесь, — ответил я. — Для того мы здесь, чтобы научить вас, как это сделать… У вас есть оружие, у вас есть техника. Осталось лишь научиться всем этим пользоваться. И вы сможете.