Шрифт:
Тихий шелест открывающейся капсулы отозвался чудовищным набатом в моей голове. Я с трудом разлепил веки и, приподнявшись на локтях, осмотрелся. В просторном отсеке операторы в ярко-оранжевых комбинезонах сновали между капсул, помогая, пришедшим в себя, выбраться наружу.
Безумно хотелось в туалет, но я терпеливо ждал, когда ко мне подойдет хоть кто-нибудь из обслуживающего персонала. Наконец, подбежал один из них и, пролепетав что-то на своем языке, принялся быстро отсоединять меня от трубок, поддерживавших жизнедеятельность
Активировав гаджет, я вставил его в ухо.
– Как ты? – услышал я перевод.
– Более-менее, – ответил я, наблюдая за тем, как соплеменник Ханса с планеты Антония помогает мне выбраться из капсулы.
– Ты впервые погружался в анабиоз? – спросил Ханс и на мой кивок, добавил. – Второй раз будет легче.
– Где здесь туалет? – процедил я сквозь зубы, когда мои – словно вата, ноги коснулись пола корабля.
– Туалет? – изумился Ханс.
– Да. Мне очень нужно посетить это чудесное заведение!
В этот момент я не мог думать больше ни о чем, кроме своего мочевого пузыря, боясь, что его разорвет раньше, чем я достигну вожделенного места.
Антонианец что-то грозно прорычал оператору, но тот, разведя руками, попытался оправдаться. Ханс, не слушая его, схватил меня под руку и буквально потащил мое плохо слушающееся тело в сторону широкого тамбура. Там он втолкнул меня в какой-то отсек, где я, увидав унитаз, тут же прилип к нему. Боже, такого блаженства я не испытывал давно. Облегчившись, я, на еще плохо слушающихся ногах, повернулся к Хансу.
– Функции движения скоро восстановятся, – сказал тот, глядя, как я с трудом передвигаюсь по отсеку. – Я приношу свои извинения.
– За что?
– Мой соплеменник допустил грубейшую ошибку – не разблокировал мочеприемник при подключении системы жизнеобеспечения. Об этом обязательно будет доложено начальству, и он понесет заслуженное наказание.
– Интересно, какое?
– Этого я не знаю, – пожал плечами Ханс.
Я хотел ему что-то сказать, но в этот момент мой взгляд упал на зеркальную поверхность одной из стен. Оттуда на меня смотрел старый человек с глубокими морщинами на лице. Отвисшие веки еще больше подчеркивали набухшие мешки под глазами, а опустившиеся уголки рта дополняли весь ужас увиденного.
– Что со мной? – испуганно спросил я, разглядывая собственное отражение.
– Все нормально. Через пару часов лицо примет естественное выражение, – успокоил меня антонианец. – А пока самое время подкрепиться.
Он подошел к двери и открыл ее. Я вышел в тамбур и остановился, не зная, куда двигаться дальше.
– Направо, – подсказал антонианец.
Мы медленно двинулись в сторону обеденной зоны.
– Слушай, – спросил я его, – это правда, что на твоей планете есть закон, согласно которому наказание преступнику может назначить потерпевший?
– Да, есть, – кивнув головой, ответил Ханс. – Судья принимает решение только в том случае, если потерпевший или его родственники отказываются от такой возможности.
– Замечательный закон. Тогда я сам придумаю наказание оператору. Сколько мы летели?
– Почти две недели.
– Тогда я хочу, чтобы он провел в анабиозе две недели с отключенным мочеприемником. Пусть почувствует на собственной шкуре всю прелесть происходящего. У меня до сих пор сводит низ живота.
– Не получится, – ответил антонианец. – Капсула с анабиозом довольно сложная система, ее невозможно установить в домашних условиях.
– При чем здесь это?
– У нас нет тюрем.
– Хочешь сказать, что преступники отбывают свой срок дома? – эта новость поразила меня.
– Да.
– Жалость-то какая, – пробормотал я.
– Согласись, бессмысленно тратить государственные средства на охрану, еду и прочее обслуживание преступника. Ты согласен?
– Не знаю. А если он окажется убийцей? Его тоже будут держать под домашним арестом?
– Только публичная казнь, – ответил Ханс, останавливаясь около широкого проема.
В обеденной зоне было не протолкнуться. С трудом отыскав пару свободных мест, мы уселись за стол и через пару минут перед нами поставили две кружки, наполненные полужидкой субстанцией.
– Приятного поглощения, – сказал Ханс.
Я поморщился. У меня совсем вылетело из головы, что антонианцы уже много веков не питаются животной и растительной пищей. Когда-то они ели, как многие представители человеческих рас, но потом стали использовать высокоэнергетичный коктейль, напоминающий жидкую кашицу.
Я отхлебнул из своей кружки:
– И этим мне придется давиться целую неделю?
– Понимаю и сочувствую, – улыбнулся Ханс, с удовольствием поедая свою порцию.
– Вы поэтому нас в анабиоз упаковываете? – спросил я, пытаясь оценить своеобразную еду.
– Нет. Из-за той скорости, что развивает наш корабль. Возникают слишком сильные перегрузки. Антонианцы и еще несколько рас спокойно переносят неудобства, но для большинства, в том числе и для землян – это очень тяжелое испытание. Мучиться две недели не рационально. Тем более, что это был не тот анабиоз, в который погружают при длительных полетах. Это, как глубокий сон.
– Странно, а почему же я сейчас не чувствую перегрузку?
Ханс отодвинул от себя пустую кружку:
– Мы уже приземлились. Если ты насытился, я готов отвезти тебя в отель.
. . .
Я стоял на широкой террасе номера и, несмотря на жару, любовался не только видами антонианского города, но и небом желтого цвета, местами переходящего в красноватый перламутр. Низ живота все еще ныл, и я решил немного полежать. Распластавшись на кровати, я не заметил, как уснул, а проснувшись, обнаружил, что наступил вечер. Хотелось есть, но глотать жидкую гадость без цвета и запаха совсем не хотелось. Я лежал и с тоской думал о небольшом ресторанчике напротив моего дома.