Наблюдатель
Шрифт:
— Я тебя уже заждалась, — с лёгким осуждением в голосе сказала Зоя.
— Извини, потерял счёт времени, — сказал Ваня, — зато я нашёл хозяйку этого корабля. Как ты думаешь, во что она одета? В золотой спортивный костюм!
Только договорив до конца, Ваня заметил, что Зоя смотрит на него широко распахнутыми испуганными глазами, вцепившись руками в ворот своего комбинезона, как будто у неё его хотят отобрать, а она не отдаёт.
— Не волнуйся, она давно умерла! — поспешил успокоить её Ваня, — там девять трупов. Была перестрелка, все умерли, — он задумался. Ему так, правда, сначала показалось, что погибли все.
Зоя облегчённо выдохнула и расслабилась.
— А костюм в нормальном состоянии? — вдруг спросила она.
— Зой, даже не думай! — сказал Ваня, — ты же сама говорила, что там полно вещей.
— Но если он целый, не выбрасывать же? — упрямо сказала Зоя.
— Зачем тебе костюм, в котором много лет лежал покойник? — пожал плечами Ваня.
— Ты думаешь, что я никогда не надевала вещи с покойника? У нас если кто-то умирал, его вещи не выбрасывали. За них ещё нужно было побороться, особенно если вещи хорошие, — сказала Зоя, удивляясь, что Ваня не понимает простых вещей.
Ну, умер в костюме человек. Так ведь его же постирать можно, и будет нормально, если он целый.
Ваня вспомнил, в каком виде он встретил Зою, и в чём она была одета всё это время. Разве можно её винить в трепетном отношении к вещам и непонимании того, как эти самые вещи можно выбрасывать. Это возникло не на пустом месте, не от жадности. Жизнь выработала такие привычки. Тем более, что ей эти золотые вещи нравятся. Зачем отказывать ей в такой малости? Может она и не будет его носить, но пусть возьмёт, если ей так хочется.
— Ну, если хочешь, посмотришь потом что с костюмом, — сказал Ваня и улыбнулся, — тем более, что вы с хозяйкой этих вещей одной комплекции. На тебя её вещи идеально садятся.
— Правда? — она резко оживилась и приосанилась, — а этот комбинезон тебе нравится? — она прогладила себя от груди и вниз до талии двумя руками.
— Очень! — сказал Ваня.
— А хочешь его с меня снять? — открыто улыбаясь, спросила Зоя.
— Да!
Но это ДА сказал не Ваня. Это долетело откуда-то издалека. Через секунду они поняли, что это было никакое не ДА. Это был отдалённый рёв Фура, который так исказился внутри корабля.
Они синхронно вскочили и бросились в рубку управления.
Глава 37
Серафим жил не очень близко от Лиры с Игорем, чтобы не вторгаться в их уединение, но и не очень далеко, чтобы можно было ходить в гости время от времени. Игорь помог ему построить небольшую избушку.
Сначала он хотел жить на Призраке, но это оказалось совершенно невозможно. Корабль оказался очень своенравным и чем дальше, тем меньше подчинялся. Причём, контроль над ним пропадал постепенно. Он вроде бы всё время отпрашивался. Но чем дальше, тем больше Серафиму становилось понятно, что если он откажет, то это ничего не изменит. Всё равно Призрак найдёт способ улететь.
Справедливости ради, стоит сказать, что корабль очень поумнел. Он на самом деле обучался и обучался хорошо. У него были свои личностные характеристики и свой характер. Это были не просто вычислительные мощности.
Серафим об этом часто размышлял. Неужели, раньше ни один из Призраков не начинал так бесконтрольно развиваться? Неужели, ни разу не сложились благоприятные условия? Да, их выпускалось очень мало, игрушка была дорогая. Но наверняка они попадали в разные ситуации. Почему только у этого проснулась личность? Потому что он такой особенный, или потому что раньше ни у одного корабля не появляясь, хотя бы «призрачная» свобода действий. Серафиму нравился этот оборот речи.
А может появлялась, просто он об этом не знает? Возможно, есть какой-то способ гасить эти проявления индивидуальности, чтобы они оставались в рамках, когда интеллект корабля может приносить пользу, но не выходит за определённые границы. Эх, где же, интересно, эта волшебная кнопка?
Избушка Серафима стояла на склоне холма, у подножия которого пробегал ручей. Место было красивое.
Корабль его, конечно, расстраивал своим поведением. Он на него рассчитывал и думал, что будет обладать свободой передвижения по планете. Пока что так оно и было, правда, этой свободой он не пользовался. Ему и здесь было хорошо. Но он чувствовал, что Призрак в любой момент помашет ему «ручкой» и исчезнет навсегда. Ну, или не навсегда, но выйдет из подчинения окончательно.
Где этот корабль постоянно мотался? Что делал? Это было неизвестно никому. Корабль было не видно. Он мог расположиться возле людей, и они будут сидеть в нескольких метрах от него, но не будут этого знать. Были, правда, нюансы. Он, как ни как, являлся физическим препятствием и если был ветер, то сквозь призрак он, естественно, не проходил. Да и специфический запах топлива и металла тоже присутствовал, когда он был слишком близко. Люди, много бывавшие на космодромах, сразу узнают этот запах. Всё равно не поймут, что происходит, ведь корабль-то не видно, но запах почувствуют.
Поэтому слишком близко к людям ему лезть не стоило. Но Серафим знал, что он лез. И очень часто люди понимали, что что-то не так, потому что тот оказывался слишком близко и органы чувств у людей просто кричали, что тут рядом что-то очень большое. Но поскольку основной орган восприятия был обманут, люди не верили всем остальным доводам, которые им транслировало подсознание.
То, что он жался к людям, было понятно из его скудных рассказов. А с каждым разом, он всё меньше и меньше начинал рассказывать и всё больше и больше утаивать. Не врал, а просто многое недоговаривал. Но и из того что говорил, следовало, что он постоянно слушает разговоры людей, и не через приборы дальнего радиуса действия, а вполне себе через ближние. Те, с помощью которых он общался и с Серафимом в том числе.
Сегодня Серафим собирался в гости к Игорю и Лире. Он вчера наткнулся на заросли диких ягод и набрал очень много. Теперь, нужно было поделиться. Он и собирал-то, вообще-то, с расчётом на них. Себе бы он набрал намного меньше.
Хотя он знал, что Лира этого не ела. Он вообще ни разу не видел, чтобы она ела. Это было очень странно, но он не лез. Не его это дело. В любом случае, ягоды им пригодятся. Да и повод наведаться в гости. Ему тут было хорошо, но он пока не привык так долго находиться один в отрыве от людей. Он был в коллективе долгие годы и теперь, после нескольких дней одиночества, на него начинала накатывать паника. Росла тревога и он начинал чувствовать себя чуть ли не последним человеком в галактике, если некоторое время не видел людей. Это было, конечно, глупо, но он ничего не мог с собой поделать.