Наблюдая за голландцами. Ниже уровня моря

Штерн Сергей Викторович

Впрочем, полководческими успехами Оранский не мог особенно похвастаться — обе армии, вышедшие в поход против испанцев, оказались разбитыми. Но, как говорится, нет худа без добра — постоянно растущая армия гёзов, как морских, так и сухопутных, в знак одобрения военных попыток Вильгельма объявила его своим наместником вместо герцога Альбы.

Время шло, и движение гёзов становилось все более раздражающим для Альбы. В их руках находились отдельные города, а в 1572 году морские гёзы штурмовали и захватили город Брилле.

Здесь чаша терпения Альбы переполнилась, он двинул войска на город Алкмаар и осадил его.

И тут голландцы продемонстрировали

свое умение извлекать выгоду из всего, даже из тех географических неудобств, которыми так щедро наградила их природа. Они, недолго думая, под покровом ночи прокопали дыру в окружающей Алкмаар дамбе. В результате испанскую армию просто смыло, как если бы кто-то дернул за цепочку в туалете.

— Ах так, — сказал Альба, — ну погодите же.

Он двинулся на город Лейден и тоже его осадил, на этот раз выбрав позицию для своих войск более осмотрительно.

Тут дело было посерьезнее. Альба не торопился брать город — он терпеливо ждал, когда голод и болезни сделают свое дело и город сам упадет к нему в руки, как спелое яблоко.

Лейден умирал от голода. Альберт всегда рассказывает об этих событиях со слезами на глазах.

Когда жители Лейдена взроптали: дескать, хватит голодать, давайте сдаваться к черту, а то перемрем все, как мухи, — к ним вышел бургомистр города и с горящими глазами сказал:

— Сдаваться? Ни за что! Если вы так голодны, — добавил он и простер руку, — вот вам моя рука, отрежьте ее и ешьте! — Альберт, произнося эти слова, тоже вытягивает руку, а на словах «отрежьте и ешьте!» у него срывается голос, настолько его потрясает благородный и героический жест бургомистра.

Вообще говоря, довольно трудно определить, чего здесь было больше — беззаветной жертвенности или точного психологического расчета.

Но он, конечно, сильно рисковал. Потому что некоторые, руководствуясь теми же соображениями, что и он, могли бы рассудить так: «Большинство, конечно, постесняется кушать его руку, так что нас, менее подверженных угрызениям совести, останется, может быть, всего-то несколько человек, и тогда нам его руки вполне хватит на приличный ужин».

Но тут, на счастье, в задних рядах кто-то закричал:

— Смотрите-ка! Что это там такое?

И тут наступила, прямо как в «Ревизоре», немая сцена.

На горизонте появились большие плоскодонные лодки — и их было очень много.

Оказывается, к этому моменту подул сильный западный ветер, уровень воды в море поднялся, и морские гёзы, где волоком, где так, сумели подойти к Лейдену в обход испанской армии. На своих лодках они доставили в город огромное количество селедки и почему-то морковки.

Ну, селедка — это еще понятно: среди морских гёзов было много рыбаков, и они, наверное, эту селедку наловили. А вот откуда в море взялась морковка — это прямо уму непостижимо. Автору ничего больше не приходит в голову, кроме того, что они, наверное, ограбили какой-нибудь английский морковный бриг.

Как бы то ни было, город был спасен.

И по сей день, когда лейденцы отмечают годовщину своего чудесного спасения, они обязательно едят селедку и морковку. И вы уже знаете, что в благодарность за стойкую оборону Вильгельм Оранский распорядился учредить в городе первый в Голландии университет.

В 1581 году Вильгельм Оранский объявил, что Нидерланды не признают более Филиппа II своим королем. За год до этого он распространил так называемую «Апологию», где обвинил Филиппа во всех смертных грехах.

А еще раньше, в 1578 году, за три года до того, как сделать это, прямо скажем, обязывающее заявление, ему удалось объединить под своим знаменем всех представителей нидерландских городов. Если учесть, что до того у них были сплошные разногласия, это следует признать большим достижением. Такой успех свидетельствует о том, что Вильгельм был гораздо лучшим политиком, чем генералом.

Ответные ходы со стороны Филиппа не заставили себя ждать. Он направил в Нидерланды убежденного католика и бравого военного Алессандро Фарнезе, герцога Пармы. Ему удалось оттяпать от Нидерландского союза все южные его провинции — Люксембург, Брабант, Лимбург (не знаю, делали ли там в то время лимбургский сыр; если да, то на месте генерала Фарнезе я захватил бы Лимбург в первую очередь), и он создал так называемый Атрехтский союз.

Филипп объявил награду за голову Оранского.

Услышав про это, Вильгельм развил бешеную деятельность и принял радикальные меры по укреплению военной мощи оставшихся семи провинций, объединенных им в Утрехтский союз.

— У вас Атрехтский, у нас Утрехтский, — наверное, сказал он, — поглядим, кто кого.

И с этими словами отхватил у испанцев Северный Брабант.

И все-таки убийца до него добрался. Но сделал он это, как выяснилось, не из-за обещанных Филиппом денег, а из принципиальных соображений — он был католик и почитал Оранского за Антихриста. Убив герцога, он сдался в руки правосудия, посчитав свою миссию выполненной. Правосудие привязало его к нескольким лошадям и разорвало на части.

Пост наместника Нидерландов перешел к его сыну от второго брака из четырех — Морицу. Его мать, Анна Саксонская, славилась своей пышностью, беспробудным пьянством и изощренным сквернословием. Мориц унаследовал от матери некую, что ли, диковатость, хотя это был довольно одаренный и вольномыслящий генерал, к тому же талантливый математик, заложивший математические основы науки фортификации.

Любопытная деталь — у Анны Саксонской была интрижка с неким купцом по фамилии Рубенс. Но однажды влюбленную парочку накрыли. По тогдашним законам Вильгельм Оранский мог бы отрубить головы и жене, и любовнику, но он почему-то воздержался. А если бы он поступил по закону, мир лишился бы гениального художника Питера Пауля Рубенса, родившегося через шесть лет после описываемых событий. Склонность к пышным дамам он, очевидно, унаследовал от отца.

Тем временем Нидерланды потихоньку богатеют, не в последнюю очередь за счет морского пиратства. Они просто потеряли счет испанским кораблям с золотом и пряностями, захваченным по пути из Южной Америки.

Мориц властвовал почти сорок лет, воюя с переменным успехом со все больше слабеющей Испанской империей. И лишь в 1624 году его сменил Фредрик-Генрик, сын Вильгельма от третьего брака (тот развелся все-таки наконец со своей матерщинницей). Лишь в 1648 году ему удалось положить конец войне с испанцами, которая тянулась ни много ни мало восемьдесят лет. Автору кажется, что именно поэтому историки ее и назвали Восьмидесятилетней войной… За это время Нидерланды стали чуть не богатейшей страной мира, у нее появлялись все новые и новые колонии: Абель Тасман открыл Австралию и Новую Зеландию. А эти все воевали и воевали, таскаясь со своими пощипанными армиями от города к городу, стараясь не отрываться от источников провианта и амуниции больше чем на пятьдесят километров…