Наблюдения за мёртвыми людьми
Шрифт:
– Я…– я и вправду не знал что говорить. Этот юноша вселял в меня страх.
– Я отвратителен тебе? Я омерзителен? Ты уже хочешь снова увидеть Ушедшее или хотя бы Минувшее?
– Нет, что ты!– я боялся расстроить или разозлить Невозвратимое, боялся любых эмоций на его лице.
– Ты хочешь вернуться в прошлое, да? Ты всё ещё хочешь стать таким, как они? Знай, тебе не удастся обратить время вспять. Потому нас и зовут Ушедшее, Минувшее и Невозвратимое. Но даже если бы ты и смог, то после раскаялся бы. Ведь Ушедшее вскоре станет Минувшим, а Минувшее превратится в Невозвратимое.
– В тебя.
Я закричал и бросился бежать, уже не разбирая дороги. С крепко зажмуренными глазами я нёсся прочь от этого страшного существа. От самого себя, каким я был ещё пару лет назад и каким остался по сей день. Когда я пришёл в себя и открыл глаза, ряды яблонь уже не казались такими плотными. Впереди забрезжили какие-то пятнышки света. И тут вдруг я понял что шум воды уже совсем громок. Я подошёл к самой реке. На пару мгновений я застыл, очарованный лунными бликами на водной глади, едва видимой сквозь ветви.
Неожиданно, я разглядел и ещё кое-что. Фигуру. На берегу кто-то стоял. Переведя дух, я счёл что страшнее Невозвратимого эта аллея уже не сможет мне преподнести и направился прямо к реке. Будь что будет. Пускай даже меня встретит совсем уже страшное чудище. Однако по мере того как я шёл, яблони становились всё более молодыми – на них снова появились лепестки – луна светила также ярко, как и когда я начинал свой путь, а фигура у воды приобретала чёткие очертания.
Это был не мальчик, не подросток и даже не юноша. Это была женщина. Женщина в простеньком белом платье с нежными кружевами на декольте. Голова её была повёрнута в сторону реки, но это не помешало мне узнать её.
– Мама!
Она обернулась.
– Ах, это ты!– с улыбкой произнесла она.– Я уже заждалась! Ну, пойдём же скорее!
– Куда? Куда ты меня зовёшь?
– Нас ждут там, на другом берегу. Нужно только побороть эту стихию,– она указала на бурный поток воды.
– Как же,– растерялся я.– Вплавь?
– Вплавь,– кивнула она.
– Но нас же унесёт!
– Сынок, ты веришь мне?– я кивнул.– Тогда просто ступай за мной. Я поддержу тебя на воде, не дам утонуть. Обещаю.
И я повиновался. Река поначалу казалась ледяной, но стоило мне проплыть пару метров – и вот, я совсем не чувствую холода. Течение было невероятно сильным. Пару раз я ударился о камни и чуть было не потерял сознание, но ласковая рука матери поддержала меня посреди быстрых вод. Я поднял голову и взглянул на берег. Мне почудились люди, которые стояли и махали мне рукой. Все они были радостными и счастливыми.
Я не вернулся. Ни в ту ночь, ни в следующую. Санктум Санкторум до сих пор стоит в гордом одиночестве и ждёт гостей. В пыльных комнатах всё также копится хлам, а в широких окнах по ночам как и прежде отражаются звёзды.
От шести до одного
Шесть. Пять. Четыре. Три. Два. Один. Открываю глаза. До сих пор мне иногда казалось, что вот-вот, проснусь – и все эти ужасы окажутся обычным дурным сновидением. Но нет. Ни разу эта надежда не оправдывалась.
Жёсткие
Жаль только, что остальные напасти лежали там мёртвой грудой. На кухне меня ждал сын. Он угрюмо попивал желтоватую воду с парой чаинок на поверхности. Завидев меня, он нахмурился ещё больше. Я подошла поцеловать его в макушку, но он скривился и отодвинулся от меня:
– Иди умойся, у тебя изо рта такая вонь, что дышать невозможно!– выпалил он.
– Доброе утро, сынок,– я закрыла глаза и принялась считать. Шесть, пять, четыре, три, два, один…
– Доброе, мамуля,– он прямо-таки скривился, когда назвал меня ласково. К язвительному тону я уже давно привыкла. Всякий раз когда приходилось выслушивать от него гадости, я просто считала от шести до одного. И в принципе, когда нужно было сосредоточиться, успокоиться, я считала.
В кухонных шкафах совсем не обнаружилось еды или продуктов. Лишь банка консервов и остатки чая. Я вспомнила, что сегодня понедельник. Значит, должны выдать в журнале жалование. Значит, закуплю сегодня продуктов. Но, ведь вчера же ещё оставалась пара бисквитов. Пара чёрствых бисквитов. Чёрствых, заплесневелых бисквитов. Они могли так хорошо утолить мой голод с утра! Куда же они подевались?
– Милый,– я старалась сохранять спокойствие, но голос слегка дрожал.– Ты не брал бисквитов из этого ящика?
Мальчик посмотрел на меня как на идиотку.
– Конечно брал. Мама, ты издеваешься надо мной? Что за дурацкие вопросы?– я устало облокотилась на столешницу, а он продолжал.– Мне есть хотелось. Живот болит целыми днями! Урчит так, что я уснуть не могу! И почему я не уехал вместе с папой…
– Да что же ты такое говоришь?!– я была готова расплакаться.
– Правду, мама! Правду!– сын вскочил со своего места и злобно зыркнул на меня.– Одного ребёнка уже заморила голодом, теперь ещё и меня извести хочешь?
– Что?– я замерла.– Как ты…
– Как узнал? А я прочитал в письме, что папке тётушка Анна всё рассказала! Он уже не верил твоим россказням. Они пытались ведь помочь и тебе, и сёстрам. А ты только о себе и думала всегда!
– Шесть, пять, четыре…
– Да что ты там бормочешь?!– взвился мальчик.– Сил моих уже нет тебя терпеть!
– Шесть, пять, четыре…
– Замолчи уже! И найди нам еды!
Я выбежала из квартиры и, сделав глубокий вдох, всё-таки досчитала от шести до одного. Тут меня кто-то тронул за плечо. Это была соседка. Дородная женщина лет пятидесяти, жившая в такой же холодной обшарпанной квартирке, но по крайней мере набивавшая свой желудок досыта.