Шрифт:
Нарушение
П о с т о в о й (останавливает машину). Сержант Петров! Попрошу документы!
В о д и т е л ь. Добрый день!
П о с т о в о й. Документы ваши! Права!
В о д и т е л ь. И не говорите. Очень жарко.
П о с т о в о й. Права!
В о д и т е л ь. А?
П о с т о в о й. Вы плохо слышите?
В о д и т е л ь. Говорите громче.
П о с т о в о й (орет). Вы нарушили правила! Ваши права!
В о д и т е л ь. Вы правы. Очень жарко. Я весь мокрый. А вы?
П о с т о в о й.
В о д и т е л ь. Где?
П о с т о в о й. Вон, наверху!
В о д и т е л ь. Я вижу, я не глухой.
П о с т о в о й. Красное с желтым наверху для чего повешено?
В о д и т е л ь. Кстати, там что-то висит, надо снять — отвлекает.
П о с т о в о й. Посередине на желтом фоне, что чернеет такое красное?
В о д и т е л ь. Громче, очень жарко!
П о с т о в о й. Вы глухой?
В о д и т е л ь. Я плохо вижу.
П о с т о в о й. Глухой да еще и слепой, что ли?!
В о д и т е л ь. Не слышу!
П о с т о в о й. Как же вы за руль сели?
В о д и т е л ь. Спасибо, я не курю. Да вы не волнуйтесь. Вон в машине двое. Один видит, другой слышит! А я рулю.
П о с т о в о й. Черная стрелка направо зачеркнута. Это что значит? Не слышу.
В о д и т е л ь. Вы что, глухой? Зачеркнута? Неверно, поставили, потом зачеркнули.
П о с т о в о й. Вы в своем уме? Это значит, направо поворачивать нельзя.
В о д и т е л ь. Кто вам сказал?
П о с т о в о й. Я что, по-вашему, идиот?
В о д и т е л ь. Вы много на себя берете. Куда я, по-вашему, повернул?
П о с т о в о й. Повернули направо.
В о д и т е л ь. Да вы что? Я поворачивал налево. Вы просто не тем боком стоите.
П о с т о в о й. Господи! Где у вас лево?
В о д и т е л ь. Вот у меня лево. Вот левая рука, вот правая! А у вас?
П о с т о в о й. Тьфу! Хорошо, вон идет прохожий, спросим у него. Слава богу, у нас не все идиоты. Товарищ! Ответьте: какая рука левая, какая правая?
П р о х о ж и й (вытягиваясь по стойке «смирно»). Виноватый!
П о с т о в о й. Я не спрашиваю вашу фамилию. Какая рука левая, какая правая?
П р о х о ж и й. Первый раз слышу.
П о с т о в о й. Не иначе в сумасшедшем доме день открытых дверей. Какая ваша левая рука правая?
П р о х о ж и й. Лично у меня эта левая, а эта правая. Или с сегодняшнего дня переименовали?
В о д и т е л ь. А вы не верили, товарищ сержант. Видите, у нас руки совпадают, а у вас перепутаны.
П о с т о в о й (недоуменно разглядывает свои руки). Ничего не понимаю.
П р о х о ж и й. Я могу идти?
П о с т о в о й. Идите, идите!
П р о х о ж и й. Куда?
П о с т о в о й. Идите прямо, никуда не сворачивая, и уйдите отсюда подальше!
П р о х о ж и й. Спасибо, что подсказали. А то два часа иду, не могу понять куда! (Уходит.)
В о д и т е л ь. Вам надо что-то делать с руками. Я никому не скажу, но при вашей работе могут быть неприятности.
П о с т о в о й. И я про вас никому. Езжайте! Да, когда свернете налево, ну вы-то направо, там проезд запрещен, обрыв. Но вам туда можно.
Живой уголок
Началось зто семнадцатого числа. Год и месяц не помню, но то, что двадцать третьего сентября, — это точно. Меня выдвинули тогда от предприятия прыгать с парашютом на точность приземления. Приземлился я точнее всех, поскольку остальных участников не удалось вытолкать из самолета.
За это на собрании вручили мне грамоту и здоровый кактус. Отказаться я не смог, притащил урода домой. Поставил на окно и забыл о нем. Тем более что мне поручили ориентироваться на местности за честь коллектива.
И вот однажды, год и месяц не помню, но число врезалось — десятого мая 1969 года — я проснулся в холодном поту. Вы не поверите — на кактусе полыхал огромный бутон красного цвета! Цветок так на меня подействовал, что впервые за долгие годы безупречной службы я опоздал на три минуты, за что с меня и срезали тринадцатую зарплату, чтобы другим было неповадно.
Через несколько дней цветок сморщился и отвалился от кактуса. В комнате стало темно и грустно.
Вот тогда я начал собирать кактусы. Через два года у меня было пятьдесят штук!
Ознакомившись со специальной литературой, для чего пришлось выучить мексиканский язык, я сумел создать у себя дома для кактусов прекрасные условия, не уступающие естественным. Но оказалось, что человек в них выживает с трудом.
Поэтому я долго не мог приспособиться к тем условиям, которые создал для кактусов. Зато каждый день на одном из кактусов горел красный бутон!
Я завязал переписку с кактусистами разных стран и народов, обменивался с ними семенами. И тут как-то, не помню в каком месяце, но помню, что двадцать пятого числа 1971 года, какой-то идиот из Бразилии прислал рыжие зернышки. Я сдуру посадил. Росло это безобразие очень быстро. Но когда я понял, что это такое, — было поздно! Здоровенный баобабище пустил корни в пол, вылез ветками из окна и облепил стекла соседей сверху. Они подали в товарищеский суд. Мне присудили штраф в размере двадцати пяти рублей и обязали ежемесячно подрезать ветки у соседей сверху и обрубать корни соседям снизу.
Каких только семян не присылали! Скоро у меня появились лимоны, бананы и ананасы. Кто-то написал на работу, что ему не понятно, как я на свою зарплату могу позволить себе такой стол. Меня пригласили в местком, поручили собрать деньги на подарок Васильеву и проведать его: «Как-никак человек болен. Уже два месяца не ходит на работу. Может быть, он хочет пить».
Наверно, я путаю хронологию, но осенью, после обеда, ко мне пришел человек с портфелем. Попили чаю с банановым вареньем, поболтали, а перед уходом он сказал: «Извините, я чувствую, вы любите растительный мир вообще и животный, в частности. Я уезжаю на месяц в плавание, пусть это время Лешка побудет у вас».