Наброски синим, зелёным и серым
Шрифт:
Склонив голову перед христианским аббатом, язычник Гарфагер смиренно проговорил:
— Подними посох свой, святой отец, чтобы тень креста, которому поклоняется ваш народ, падала на наш путь, и тогда мы войдем в город и между нами будет мир, потому что хотя мы и молимся разным богам, но на алтарях должен куриться фимиам дружбы между людьми.
Аббат поднял свой посох между солнцем и людьми Гарфагера, и под тенью креста, осенявшего этот посох, датчане вошли в семибашенный город; их было, вместе женщинами и детьми, более двух тысяч душ. Ворота города крепко замкнулись за ними.
И вот те, которые еще так недавно свирепо бились лицом к лицу, теперь мирно сидели за дубовыми столами, и полные
Вдруг среди ночной тишины по городу раздался громкий голос:
«Зачем пришли эти люди в нашу страну? Разве камни мостовой нашего города не обагрены кровью наших жен и детей, убитых этими пришельцами? Разве водится, чтобы люди выпустили на свободу волка, ими же заманенного в ловушку лакомою пищею? Нападемте на них, пока они спят, отяжелевшие от нашего хлеба и вина, и истребим их всех до единого! Тогда не будут угрозою нам в будущем их дети!»
И голос зла сделал свое дело: обитатели семибашенного города напали на доверчиво спавших среди них сотрапезников и перебили всех, не пощадив даже малых детей.
После этого раздался голос старого Гарфагера перед воротами святой обители:
«Я поверил вашему слову. Я делил с вами трапезу. Я верил вам и вашему Богу. Я прошел под тенью вашего креста в ваши двери. Вы изменнически пролили нашу кровь. Призываю вас к ответу перед Богом, которому вы поклоняетесь».
Услышав эти грозные укоризны, аббат, стоявший на молитве, поднялся с колен и воскликнул, простирая руки к небу:
«О Господи! Ты слышал голос безвинно убитого. За Тобою ответ».
И поднялся великий шум с моря; оно всколыхнулось, точно готовилось затопить весь мир.
— Это голос Бога, говорящий через воды. Он дает ответ, — молвил аббат испуганным монахам…
И вдруг поднялась такая буря, какой не помнил никто из старожилов. Море выступило из берегов и обрушилось на семибашенный город, так что самая высокая из его башен стала маленькой, и понеслось дальше по суше. Люди семибашенного города пытались бежать от поглощающих бурных волн, но водяные массы нагоняли их и поглощали в свои бездны; из всех жителей не уцелело ни одного. И город, с его семью башнями, с толстыми стенами, со множеством густонаселенных улиц, с широкими набережными, с красивыми домами, с водопроводами и с богатыми торговыми складами, был погребен в волнах, яростно стремившихся к утесу, на котором стояло аббатство, намереваясь поглотить и его. Но аббат взмолился, чтобы воды были остановлены, и Господь услышал его молитву: море замерло у самого подножия утеса, увенчанного аббатством, и дальше не двинулось и по сей день.
Верность этого предания седой старины подтверждается рыбаками, раскидывающими ныне свои сети между подводными рифами и отмелями у самой подошвы утеса. Они говорят, что по временам ясно видят на дне моря чудный город со множеством улиц и зданий.
Хотя я и был на том месте, но подводного города не видел, потому что его, по словам рыбаков, можно видеть только тогда, когда дует легкий северный ветерок, сметающий с волн прикрывающую их рябую тень. Я этого ветра не дождался: он бывает очень редко.
На обветрившемся, изрытом ливнями и подмытом волнами прибрежном утесе высятся груды развалин прежнего аббатства. С них теперь на том месте, где гордо высились семь башен, не видно ничего, кроме болот со сверкающими среди них бликами темной воды, и не слышно других звуков, кроме прибоя волн да крика прибрежных чаек.
Ютящиеся по краям болота простые рыбаки могут подтвердить сомневающимся ту непреложную истину, что Господь долготерпелив, но страшен и беспощаден в своем гневе. Они, эти простые рыбаки, скажут вам, что в бурные ночи с моря доносятся громкие голоса, заклинающие давно умерших монахов подняться из своих забытых могил и помолиться за упокой грешных душ бывших обитателей семибашенного города. Монахи послушно выходят из недр земли, одетые в длинные белые одежды, как будто сотканные из светящегося тумана, и медленно обходят кругом поросших бурьяном и дроком развалин их бывшего аббатства. И их молитвенный хор возносится над бешеным ревом волн и свистом бури.
Много уж веков умершие монахи молятся за души обитателей семибашенного города; много и еще будущих веков назначено им молиться, чтобы Господь простил эти страдающие души, пока, наконец, не будет стерт в прах рукою времени последний камень старого аббатства. Только тогда люди будут знать, что гнев Господень на грешных граждан семибашенного города утолился; только тогда и море снова отступит назад в свои прежние границы, и чудный город опять очутится на суше.
Я знаю, многие скажут, что все это — простая легенда; что восстающие в бурные ночи из глубин моря туманные человеческие фигуры, с мольбою простирающие к грозному темному небу свои светящиеся руки, — не что иное, как игра фосфоресцирующих волн, а мелодичный хор монахов, покрывающий шум бури и гул моря, — лишь отзвуки ветра.
Да, сказать можно все. Могут и слепые утверждать, что они видят. Но как слепы те, которые смотрят только телесными очами, не давая себе труда раскрыть свои духовные очи, даже часто и не подозревая у себя их существования! Что же касается меня, то я ясно виделпроцессию белых монахов и слышал их скорбное молитвенное пение, несущееся к небу, — пение, которым испрашивается прощение согрешившим душам. Сказано где-то, что когда совершается грех, в тот же миг рождается молитва, чтобы нестись по неизмеримости пространства и времени вслед за этим грехом для исходатайствования прощения тому, кто совершил его. Кто что ни говори, но весь земной шар окружен молитвенно сложенными руками живых и мертвых, и только эти руки являются тем непроницаемым щитом, от которого отскакивают стрелы Божьего гнева…
XVIII
Плавучие деревья
(Картинки из современной жизни)
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Мистер Треверс.
Миссис Треверс.
Марион (их дочь).
Ден (джентльмен без положения).
Комната, выходящая в сад, из углов выступают тени, перед которыми медленно отступают бледнеющие сумерки. Миссис Треверс сидит в плетеном кресле. Мистер Треверс, с сигарой в зубах, сидит на другом конце комнаты. Марион стоит перед открытым окном.
Мистер Треверс.Хорошенькое местечко разыскал тут Гарри.
Миссис Треверс.Да, очень недурное. Будь я на месте Марион, я непременно оставила бы его за собой. Тут все удобства: дешевое катание по реке и самый дом можно вести попроще. Да и отвадить лишних гостей отсюда тоже очень легко. Помнишь, как Эмили избавилась от родни своего мужа и тех несносных американцев, которые стали было таскаться к ней в городе? Взяла да и уговорила мужа снять речную дачку в Горинге — и дело с концом. Эта дачка была у них настоящей клеткой — повернуться было негде. Зато какой хорошенькой она выглядела с той стороны реки, когда Эмили развесила занавесочки на окошечках и украсила двери снаружи зеленью. У нее там к завтраку всегда были холодные закуски с пикулями, и она называла это пикником. Кто у них бывал, очень хвалил; говорил, что все так просто и уютно.