Начальник Генерального штаба: Какую армию мы строим
Шрифт:
РГ: И какие выводы последовали из этих событий?
Макаров: После 1996 года в Российской армии появилось несколько полков постоянной готовности, укомплектованных на 80 процентов от штата военного времени. Но для того, чтобы ими воспользоваться, требовалось в течение минимум суток пополнять воинские части личным составом и техникой. Да и таких полков было очень мало - не более 13 процентов от имеющихся тогда в Вооруженных силах. Все остальные части были сокращенного состава, у которых техника и запасы хранились на складах и базах. На приведение их в боеготовое состояние требовалось
РГ: Думаете, что в нынешнем составе она их решит?
Макаров: У нас имелись строго определенные параметры - выйти на численность Вооруженных сил в 1 миллион человек, сделать из этого миллиона полноценную армию. При этом мы столкнулись с кадровым дисбалансом - офицеров было в избытке, вместе с прапорщиками они составляли почти 50 процентов личного состава. А солдат не хватало.
Прорабатывалось много вариантов, и в результате пришли к тому, что целесообразно создать структуру, которая бы находилась в постоянной готовности и могла бы решать широкий круг боевых задач. Так, перешли на бригадную систему. Сегодня любой бригаде на подготовку к действиям отводится всего один час.
РГ: Что же все-таки послужило причиной отказа от полков и дивизий?
Макаров: Поясню. Возьмите боевые действия в Афганистане. Там никогда не применялись полк или дивизия. Только батальон, усиленный артиллерией, зенитными средствами, разведывательными, техническими, тыловыми подразделениями. В результате батальон штатной численностью 450-500 человек увеличивался вдвое. Он был "обвешан" средствами усиления и в таком виде выполнял задачи. Но воевать комбату все равно было сложно, потому что приходилось командовать "не своей" структурой, организовать взаимодействие между приданными подразделениями, согласовать их действия, знать их возможности и способы применения.
В Чечне - то же самое. Из полка формировали только один боеготовый батальон, из дивизии - один полк. Тогда мы задались вопросом: почему это сразу не сделать? Почему заранее не ввести в штатный состав батальонов все необходимое - артиллерию, танки, ПВО, разведку? С тем чтобы комбат еще в мирное время досконально знал их возможности и мог грамотно их применять. Чтобы в бою ему не пришлось организовывать управление и взаимодействие с приданными и подчиненными подразделениями, поскольку оно уже заложено в саму структуру нового формирования. Это позволило бы перейти от организации взаимодействия между силами и средствами различных родов войск к непосредственному управлению ими.
РГ: То есть временное построение решили сделать постоянным?
Макаров: Да, и оказалось, что если сформировать три самодостаточных батальона, то получается численность полка не 2200, а 4500-5000 человек. Но это уже не полк, а полдивизии. Поэтому целесообразно назвать его бригадой. Бригада приобрела модульный характер, она может действовать самостоятельно и автономно на изолированных направлениях, ее батальоны - тоже. Это очень важно, поскольку воюют сейчас именно батальонными или бригадными тактическими группами.
Что еще существенно? Раньше
РГ: Почему из 85 бригад Сухопутных войск всего две - танковые? Разве броневая поддержка пехоте уже не требуется?
Макаров: Такой вопрос часто обсуждается. Если обратиться к истории, то Гражданская и Первая мировая войны происходили в век появления автоматического оружия. Конница тогда выполняла основную роль. Вторая мировая война - уже война моторов. Немцы броневыми клиньями рассекали оборону, и роль танков была очевидна. Если идти дальше по этой аналогии, то можно сказать, что в следующих войнах и даже тех, что происходят сейчас, роль танков, при всей их важности, отходит на второй план.
РГ: А что приходит на смену?
Макаров: Информационная составляющая и искусственный интеллект, который внедрен в технику. Основную роль играют высокоточное оружие и другие средства, используемые в рамках единого информационного пространства. Их боевой потенциал максимально реализуется, когда каждая единица вооружений все "видит", все "знает", и задачу на уничтожение группировки войск или какого-то объекта ей ставят в автоматизированном режиме.
РГ: Но можно ведь построить танк-робот и оснастить его высокоточным оружием.
Макаров: Это дело будущего. Но и сегодня никто от танков не отказывается. Вот вы говорите всего две бригады. На самом деле мы насыщаем большим количеством танков мотострелковые бригады. А в отдельных танковых соединениях, при том что их действительно будет немного, количество танковых батальонов увеличится с одного до двух. То есть происходит своеобразная перекачка бронемашин из одной структуры в другую.
РГ: Это как-то связано с модульностью в построении бригад?
Макаров: Модульность подразумевает свободу в построении батальонов и бригад. В зависимости от поставленной задачи, от театра военных действий, от обстановки мы можем создавать войсковые формирования необходимой конфигурации. Можем усилить любое направление самодостаточным подразделением, готовым выполнять задачи, не требуя никаких средств поддержки и материальных запасов. Нужно, скажем, создать кулак из мотострелковых, танковых батальонов и ракетно-артиллерийского дивизиона - создаем. Раньше командиры такой возможности были лишены. Все построение армии было рассчитано на ведение крупномасштабных войн. Но как только началась борьба с терроризмом, мы были вынуждены наспех создавать органы управления и войсковые структуры - как правило, неслаженные. Это напоминало начало Великой Отечественной, тогда войска быстро отступили до Москвы, в том числе из-за того, что штатная структура Красной армии была выстроена в основном под наступательные действия. Ее меняли уже в ходе войны, и далось это большой кровью.