Начало немыслимого
Шрифт:
Снегирев успел заметить, что своим выстрелом он основательно повредил трак «тушканчика», и теперь поврежденный «Шерман» обречен на добивание или оставление его экипажем. Он даже порадовался этому моменту, но в это время у правого колеса орудия разорвался вражеский снаряд. Раздался оглушительный взрыв, и, бессильно раскинув руки, наводчик рухнул на пустые зарядные ящики.
Предчувствие Снегирева оказалось верным. Вскоре после его выстрела танковая атака противника захлебнулась, и он отступил, так и не сумев прорвать прочную противотанковую оборону советских войск. Созданная и прошедшая испытание на прочность в борьбе с бронированными армадами вермахта, она устояла и под натиском недавних союзников. Выстояла она и во время второй атаки, хотя на этот раз англичане
К моменту начала наступления противника под Виттенбергом уже не было крупных соединений артиллерии, и вся тяжесть по отсечению пехоты от танков легла на плечи минометчиков. Своими героическими усилиями, несмотря на обстрелы конной артиллерии, ротные, батальонные и полковые минометы остановили продвижение британской пехоты, положив перед ее атакующими рядами непреодолимый огневой заслон.
Оставшись один на один с противотанковыми пушками, «Кромвели», «Шерманы» и «Валентайны» все же решили проверить крепость советской обороны. Британцы полагали, что она уже подточена предыдущим боем и последовавшим за ним артобстрелом. Кроме того, над ними довлел приказ фельдмаршала Александера во что бы то ни стало прорвать оборону врага и открыть дорогу войскам прорыва.
Воля высокого командования для англичан всегда священна и обязательна для исполнения, но в этот день этого оказалось недостаточно для прорыва русской обороны. Созданный в конце июня для отражения главного удара войск Шернера противотанковый заслон пушек ЗИС-2 с успехом пригодился против солдат фельдмаршала Александера. Умело расположенные в две линии, своим убийственным огнем русские батареи вновь заставили танки противника отступить.
Приказ, конечно, приказом, но доблестным Бобби, Эдди и Гарри в этот исторически важный момент почему-то так сильно захотелось жить, что они мигом нашли тысячу и одну причину, позволившие им отложить его исполнение.
Разъяренный неудачей генерал Лин приказал двум полкам конной артиллерии завалить снарядами все русские окопы и траншеи. Одновременно с этим он затребовал поддержку со стороны авиации, и она была предоставлена. Над плацдармом вновь появились «Лайтинги», теперь в сопровождении отряда «Спитфайеров». Все вместе они принялись ровнять и утюжить позиции дивизии генерала Кабанова, по которым уже била английская артиллерия.
На помощь героической пехоте – хотя и с определенным опозданием – пришли истребители 2-го гвардейского полка. В яростной схватке, не жалея собственной жизни, они заставили противника отступить от берегов Эльбы.
Получив твердый и решительный отпор, королевские истребители ретировались, и в этот момент на поле боя появились новые действующие лица. Как уже отмечалось, в этот момент у советского командования не было под рукой артиллерии, способной заткнуть горло пушкам противника, расположившимся по ту сторону реки. Поэтому для недопущения разрушения оборонительных позиций в бой были введены штурмовики Ил-2.
В этот день конная королевская артиллерия доподлинно узнала, почему немецкие солдаты так боялись русских штурмовиков. Эти крайне живучие машины буквально ходили над головами у привыкших к комфортным боевым условиям королевских канониров. Пули, снаряды и ракеты, выпущенные этими ужасными машинами, нанесли серьезный урон, как материальный, так и моральный.
– Это ад! Просто ад! – истошно жаловались друг другу артиллеристы, которым посчастливилось пережить налет советских «илов». – В таких условиях невозможно сражаться! Где наши истребители! Где «Ланкастеры»?! Пусть сотрут в порошок эти мерзкие русские самолеты вместе с их летчиками!
С неменьшей силой и накалом в штабе дивизии шли дебаты – продолжить наступление, предписанное фельдмаршалом, или нет. Многие из военных выступали за прекращение атак, благо для этого имелась прекрасная причина, налет русской авиации. Однако вверх взяли верноподданнические чувства.
– Мой король и моя семья не поймут меня, если имея хотя бы один шанс выполнить свой долг перед империей, я проявлю малодушие и слабость и не воспользуюсь им. Я твердо верю в храбрость и бесстрашие моих солдат. Я верю в их верность идеалам британской демократии, самой древней из демократий в Европе, за которые мы вот уже шесть лет проливаем свою и чужую кровь! – воскликнул генерал Лин и, опустившись на колено, горячо поцеловал край дивизионного знамени. – Передайте моим солдатам, что русская оборона почти разрушена огнем нашей артиллерии и ударами с воздуха. Нужно всего одно усилие, и она падет к их сапогам. Скажите им, что страна, король и премьер-министр Черчилль как никогда нуждаются в победе и ждут ее! – генерал козырнул своим подчиненным и, зажав стек под мышкой, собрался идти на командный пункт, чтобы наблюдать за атакой в стереотрубу, но тут вспомнил еще одну важную вещь. – Да, вот еще что. Передайте моим солдатам, чтобы, идя в атаку, они громко кричали: «Боже, храни короля!» Это значительно повысит их боевой настрой. И пусть командиры строго смотрят за этим. Те, кто будет отлынивать, подвергнутся телесным наказаниям!
Таковы были наставления генерал-майора Лина своим солдатам, и все они были полностью выполнены. Ведь нет ничего страшнее для британского солдата, чем командирский стек или пеньковая кошка для лупцевания. Что поделать, святые традиции, хотя на дворе уже и двадцатый век.
В утверждениях английского командующего о слабости русской обороны присутствовала своя правда. Как бы хорошо ни были укрыты орудия с минометами и как бы крепки ни были окопы, но советские войска от предыдущих атак понесли серьезные потери. И когда вновь англичане двинулись на штурм их позиций, положение очень осложнилось. Оставшиеся в окопах солдаты не могли остановить идущую вслед за танками вражескую пехоту, и угроза прорыва обороны стал реальной как никогда прежде.
Людских резервов, способных устранить нависшую опасность, у генерала Кабанова не было, но один козырь у него в рукаве все же нашелся. После недолгих раздумий и уточнений он приказал бросить в бой дивизион гвардейских минометов. Существенного ущерба для танкистов полковника Рэткинса выкаченные на прямую наводку «катюши» не нанесли, но вот британскую пехоту потрясли основательно. Мало кто из людей останется спокойным, когда на него в упор, с шумом и грохотом разрывая воздух, летят реактивные снаряды. При виде этого ужаса тело само падает на землю вопреки воле человека. И уж совсем не найдется смельчаков, которые после их оглушительных разрывов и мощных сотрясений земли изъявят готовность продолжить наступление и не останутся разумно лежать на земле.
Попав под обстрел гвардейских минометов, англичане дружно залегли, и никакие приказы и призывы не смогли поднять их в атаку. Встреча с очередной русской легендой полностью лишила сил подданных его королевского величества.
Если у попавшей под обстрел пехоты было законное право не выполнять свой долг перед нацией, то у танкистов полковника Рэткинса такой возможности не было. Долг перед былой славой обязывал их идти вперед, и они упрямо ползли на русские окопы.
Танкисты не пели нараспев «Боже, храни короля!», а были полностью сосредоточены на предстоящей схватке. Многие из них свято верили или надеялись, что они, грозные «крысы пустыни», смогут добиться успеха и с чистым сердцем отрапортовать командованию о выполнении приказа. И чем ближе они придвигались к советским позициям, тем радостнее начинали биться их сердца, – число противотанковых орудий у противника заметно уменьшилось. Это открытие вселило уверенность в англичан, но она в их сердцах продержалась недолго. Быстро выяснилось, что коварству русских варваров нет предела. Они заранее приготовили земляные укрытия для танков и самоходок, до поры до времени прятавшихся в густом лесу и невидимых сверху. Теперь они заняли укрытия и стали вести прицельный огонь по ничего не подозревавшим англичанам. Присутствие танков и самоходок, а также место их расположения было обнаружено экипажами машин слишком поздно. Очень многие из них заплатили за это открытие своими жизнями.