Начало великих свершений… (другая версия)
Шрифт:
Несмотря на громадные потери, японо-китайцы неудержимо движутся вперед. Мы вынуждены потихоньку откатываться назад. Пора начинать экономить боеприпасы.
Теперь пушки бьют реже, стараясь одним выстрелом поразить больше мишеней. Полк медленно пятится, изо всех сил стараясь сдержать наступающую стихию. Именно стихию — иначе это и не назовешь. Я трясу головой. Вроде бы в ней что-то проясняется. Похоже, я начинаю опять видеть. Кроме человеческого моря, пытающегося нас захлестнуть, к нам движется целая колонна повозок и автомобилей. Я хлопаю Айзенштайна по плечу:
— Колонна! Колонна!
Он кивает и быстро наводит орудие.
— Первый — в голову, второй — в хвост. Потом бьешь по всем.
Не отвлекаясь от прицела он снова кивает, и тут же «тридцатка» вздрагивает от выстрела. Наши путиловцы отменно доделали исходную модель III Ausf.E, установив на отличную
Бьются в оглоблях разбитых телег раненные лошади. Туман в моих глазах окончательно рассеивается в тот момент, когда прямо к нам летит чья-то нога. Обмотка от ботинка развевается как вымпел. В то же время оживает рация:
— …
— Не слышу, повторите!
— …!
— Я не слышу, повторите!
Издалека пробивается:
— Ворон, Ворон, отходите. Немедленно отойти на отметку 16-й километр! Вы слышите меня?!
— Слышу, Гнездо! Вас понял: отходим на 16-й!
Надо решать. Отрываться броском или медленно отходить, сдерживая наступающих? Если отходить рывком — неизбежны потери, три-четыре машины минимум выйдут из строя. У «бэтэшек» часто слетают гусеницы. Слишком часто. И мы не сможем им помочь. Но если вести отход медленно, удерживая противника на расстоянии, то к нашим оборонительным позициям мы подойдем с пустыми боекомплектами. И совсем не факт, что у нас найдется время их пополнить…
— Вороненок-1! Растянуться в две линии! Перекрыть фронт! Воронята-2, 3, отходить на максимальной скорости! Ведущий — Вороненок-2! Как поняли?! Прием!
Слышу я еще совсем плохо, а вернее сказать — не слышу почти совсем ничего. Но в триплексы командирской башенки видно, как растягивается в шахматном порядке «тридцатки» первого батальона и как, круто разворачиваясь на месте, уходят на максимальной скорости «бэтэшки» второго и третьего. Мы на "тридцатке, так что наше место в линии прикрытия. Тем более что из 77 выстрелов боекомплекта мы использовали не больше восьми.
— Вперед, — ору я, — комбат вправо, а мы — влево!
Айзенштайн снова трясет меня за рукав и теперь к нему присоединяется заряжающий, ефрейтор-хохол со смешной фамилией Пивень. Оба кричат мне что-то, но шлемофон видимо испортился окончательно, и я только вижу распяленные рты. Я машу на них рукой:
— Чего надрываетесь, горлопаны? Я ж все одно ни х… не слышу!
Пивень пытается изобразить руками нечто неопределенное. Я не понимающе кручу головой и в этот момент тусклый электрический свет в башне вдруг приобретает красный оттенок. Красный туман густеет и скоро я уже не вижу ничего, кроме красно-багровой пелены, которая растет, ширится и, наконец, поглощает весь мир без остатка…
Флаинг-капитан Фриц Штейнбаум. Китай. 1939 год
Нас срочно собирают в штабе авиагруппы. Интересно, что произошло? Неужели началось? Вряд ли. По радио ничего не было. Ладно, идём в «молельню»… Вот это новость! Фашисты подходят к Бэйпину. Там сейчас очень жарко, судя по сводкам. Выкликают добровольцев. Что же, если так. То надо ехать. Бороться с гидрой нацизма везде и всюду — вот долг настоящего члена Третьего Интернационала. Я поднимаюсь и прошу записать меня. Командир не удивлён, но выглядит расстроенным. Я его понимаю: лучший пилот, тем более, с опытом реальных боевых действий уходит. Но меня зовёт долг и личный счёт. Хочется посчитаться с этими гадами, уничтожившими первое в мире государство рабочих и крестьян. Отомстить за павших товарищей!..
Как хорошо! Мне дали целых три дня, и я проведу их с Машей. Она не рада, чтоя уезжаю, но понимет меня правильно, что долг превыше личного. Всё-таки хорошо, что у меня личное и долг совпали. Мы почти не вылезаем из постели. Товарищи из Штаба вошли в моё положение и отпустили Марию на время моего отпуска. Более того, мы даже успели пожениться. Правда, скромно. Без всяких религиозных обрядов. Как и приличествует настоящим членам коммунистической партии. Нам просто выдали справки, что товарищ такой-то является мужем товарища такой-то, и наоборот. Так что теперь я женатый человек. Мария держится достойно, не хочет отравлять мне последние дни перед боями слезами и упрёками. Молодец! Настоящий товарищ! Но всё хорошее кончается очень быстро, так и эти три дня пролетают мгновенно. Мы стоим на пирсе, откуда отходит наш транспорт. Через моря и океаны лежит наш путь. Можно было бы и самолётом, через всю Европу и Индию,
Уже две недели мы в море. Наш конвой на всех парах спешит к месту грядущих сражений. Юркие эсминцы постоянно кружат вокруг каравана, оберегая нас от вражеских подводных лодок. Погода стоит нормальная, по крайней мере, особых штормов не было, так, лёгкая болтанка. В воздухе бывает намного хуже иногда. Особенно, когда флаттер на пикировании — всю душу выматывает! А здесь — мягкие переваливания корпуса из стороны в сторону. И не чувствуешь, практически. Вчера видели нацистский дирижабль. Хорошо, что не военный, а пассажирский. Морской офицер сказал, что это рейсовый "Буэнос-Айрес — Берлин". На двести пассажиров. Долетает за четверо суток. Мы долго спорили, чей это: русский или немецкий, пока он не подошёл ближе, и мы не увидели здоровенную надпись на борту «Ziolkovskiy». Русские! Проклятая молния в круге! Надо было велеть гидросамолётам сбить его, чтобы не отравляли воздух своим смрадным дыханием! Там же наверняка полно шпионов. Настроение было испорчено на весь день, поэтому просто валялся в каюте и читал труды товарища Бухарина, видного теоретика. Недавно совсем вышла. А плыть нам ещё долго… Хорошо, хоть кормят неплохо…
Наконец-то прибыли! Нас выгружают в Бомбее! Хох! Коричневокожие грузчики носятся будто заведённые, извлекая из трюмов бесчисленные ящики и тюки. Невыносимая духота. Но укрепляет осознание того, что скоро — в бой! Держитесь, сволочи! Я покажу, как может драться настоящий коммунист! Нас грузят в автобусы и везут по раскалённому городу. Грязные улочки, справляющие на глазах у всех нужду аборигены. Коровы, мешающие движению. Бескультурье и варварство. Всё-таки, мы, европейцы, делаем правильное дело, неся культуру и просвещение народам. Вскоре нас грузят на поезд. Наконец свистит паровоз и состав трогается. Мои товарищи возбуждены престоящими боями. Молодые пилоты рассуждают о будущих подвигах. О наградах. Наивные глупцы! Они не знают, что враг силён и коварен, что их ждут не прежние учебные бои, а жестокие драки насмерть. Кто из них уцелеет? За себя я спокоен. У меня уже есть опыт, я знаю многие уловки, и просто не поддамся горячке боя, не угожу в ловушку. Надо будет проследить за некоторыми горячими головами. На всякий случай…
Вот и Китай. И очень плохие новости. Бэйпин взят. Японские союзники отступают. Впрочем, наши части тоже. В воздухе непрерывно висит вражеская авиация. На измотанные в боях части день и ночь сыпятся бомбы, не давая отдыха. Как мне всё это напоминает Испанию! Нас пока не выпускают в воздух, вначале необходимо изучить театр предстоящих военных действий. Неподалёку стоит японская часть. Там настоящие асы! Каждый день они сбивают один-два нацистских самолёта. Но им очень тяжело, практически каждый сбитый идёт на размен: свой за чужого. Когда же появляются фашистские стратегические бомбардировщики, то они так же сидят на земле и бессильно скрипят зубами. Гигантские Мессершмиты проплывают на недосягаемой для их машн высоте и скорости. Невольно мной овладевает гордость за соотечественников, как жаль, что мы по разные стороны баррикад! Если бы Германия была на НАШЕЙ стороне, то коммунизм бы уверенной поступью шагал по планете… На земле идут жуткие бои. Вчера мы вылетали в ознакомительный полёт, так что я всё видел собственными глазами: окутанная всполохами разрывов линия фронта. Гигантские колонны танков, идущие к ней, бесконечные колонны пехоты на бронетранспортёрах. Лунный пейзаж. Растерзанные трупы. Наши молодые пилоты под впечатлением и целый день ходят подавленные. Ещё бы! До сих пор войну они видели только в кино. А здесь настоящая кровь и настоящие трупы. Утром на наших глазах сожгли два японских бомбардировщика. Вынырнувший из-за туч русский «Хе-112» легко их зажёг и окутанные дымом машины врезались в землю. Когда мы подбежали к пылающим ярко-алым пламенем бомбардировщикам, спасать уже было некого. Погибли все. Самое обидное, что проделал это русский легко, буквально две очереди и крутая свечка вверх. Никто даже и пошевелиться не успел. Свободный охотник. И Ас. Да… нелегко нам придётся здесь. Ой, не легко…