Начало жизни

Серебровская Елена Павловна

Никогда, никогда, никогда, никогда Коммунары не будут рабами, —

звенели детские голоса, и Маша тихонько стала повторять за ними эти твердые слова.

Потом объявили: пионерка Лида Медведева прочтет свое собственное стихотворение «Спартакам». Этого Маша не ждала. Как, Лида сама сочиняет стихи? А ни разу не говорила об этом! Что же она написала?

Лида вышла на сцену, смело посмотрела вперед и начала:

Мы

солнце, свет науки, Мы теплый луч зари! Мы дети коммунаров, Сюда, вперед, иди!

В зале стало совершенно тихо. Внимательно слушали и дети, и мамаши, пришедшие с малышами.

Так подымай всё выше Ты ленинский наш флаг, Иди на баррикады, Борись за наш Спартак! Не празднуем мы пасхи И ёлки с рождеством, Мы ленинцы младые, Мы все вперед идем…

Маше очень понравилось Лидино стихотворение. Она заметила: все пионеры, которым только что вчера впервые повязали красные галстуки, все чувствуют себя действительно ленинскими внуками, ленинцами. Не только на сцене, но и в зале они держатся собранно, с достоинством. Не задирают носа, но и не позволяют себе сегодня шалостей. Даже Колька, у которого папа завканц.

«Живые картины из жизни Ленина» еще больше взволновали Машу: студент, изображавший Ленина, был очень похож на портреты, и к тому же — высокого роста, как и подобает великому человеку. Он сидел с группой детей (их изображали все знакомые ребята, в том числе Лида и Клава), он принимал ходоков — крестьян в тулупах, он стоял у карты фронтов гражданской войны в окружении военных, он обсуждал план электрификации. О росте Владимира Ильича не все знали достоверно, а на портреты студент-артист был очень похож.

Вернувшись домой, Маша долго молчала, сидя на постели. Мама уже спала. Отец ссутулился над книгами.

Спросить его о Ленине? Лучше не спрашивать, всё равно, он скажет — еще маленькая, иди спать…

Она решила осторожно расспросить обо всем маму. И однажды, оставшись с ней наедине, задала вопрос:

— За что человека называют великим? Что надо сделать, чтобы стать великим?

Мама сначала растерялась от таких вопросов, потом глаза ее загорелись и она ответила:

— Великий — это кто много сделал для народа. Тот, кто отдал народу всю жизнь. И при этом сделал что-нибудь необыкновенное. Например, говорят: Петр Великий. А «Николай великий» или «Павел великий» не говорят. Потому что изо всех царей один Петр сделал много такого для России, что придало ей новую силу. С тех пор Россию уважать стали. Появились свои заводы, свои мастера, своя литература… Еще бывают великие писатели, — ну, Пушкин, Гоголь. Великие художники, ученые.

— А Ленин — великий ученый?

— Не только.

Ученых много, а Ленин у нас был один. Он сделал так много, что тебе не понять даже. А когда он был маленький, он очень хорошо учился.

— Вы с папой всегда говорите: не понять… Ребята знают, кто Ленин, ребятам красные галстуки выдали, одна я всё маленькая. Я давно большая.

Мама обиделась:

— Галстуки выдали… Разве тебе плохо без галстука? Разве у тебя дома нет книжек, игрушек, нет родителей, которые готовы всё тебе объяснить? А политикой заниматься с пеленок нечего. Не детского ума дело. Лучше пойди, порешай примеры на умножение и деление.

Маша хотела пробурчать: «Не буду!», — но вспомнила слова матери: «Ленин, когда был маленький, хорошо учился». «Придется решать примеры. Неужели он любил арифметику? Не может этого быть. Такая скука: двадцать восемь разделить на четыре, помножить на семь… Чего двадцать восемь? Яблок? Тетрадей? Неизвестно. Мертвые цифры! Скучно. Я их решу, эти примеры, но только потому, что Ленин, когда был маленький, хорошо учился».

Глава шестнадцатая

Маша проснулась оттого, что где-то над самым ухом папа громко успокаивал няню: «Я сам схожу к Нине Валерьяновне, а вы посидите у Нюси».

Хлопнули двери. Маша прислушалась: тихо. Она настроилась уже снова заснуть, как вдруг двери хлопнули опять, послышался чужой женский голос: «Приготовьте горячей воды». Няня быстро прошла на кухню и стала ставить самовар, гремя трубою.

Заснуть Маше не удалось. Голоса взрослых слабо были слышны через стенку. Но внезапно раздался незнакомый тоненький голосок, похожий на мяуканье котенка. Маша вскочила и стала озираться: кто это? Вошла няня и села на ее постель.

— Няня, кто это пищал?

— У тебя новый братик родился, — ответила она и замолчала.

— А откуда он взялся?

Няня не знала, что сказать, путалась, придумывала глупые сказки. Положение было не из легких: сказать, что ребенка нашли на огороде нельзя, — известно, что он появился здесь, за этой стенкой раздался его первый крик. Аист не мог его принести потому, что стояла зима и аисты давно улетели.

Маша стала догадываться, что есть что-то запретное в этом разговоре, взрослые боятся рассказывать. А она просто хотела найти объяснение, как появляются люди. Было обидно и непонятно, почему обстоятельства этого торжественного события держат в секрете.

Маша обиженно умолкла, потом сказала:

— Я хочу посмотреть на ребеночка.

— Завтра утром. А сейчас спи. Маме надо дать покой. Она устала.

Ребенок оказался очень славный: крепкий, с кудрявыми белыми волосками. Он лежал спеленутый на подушке и никто не боялся, что он упадет оттуда. Ребенок был неподвижен в своих пеленках, как куколка бабочки-капустницы.

— А как мы назовем его? — спросила Маша родителей.

— Мы уже задумали с мамой, — сказал папа. — Решили, что если будет мальчик, то назовем Володя.

«И Ленина звали Володя, Владимир Ильич», — подумала Маша. И словно в ответ на ее мысли, отец добавил:

— Конечно, мы не рассчитываем, что он будет великим человеком, но честным человеком он будет обязательно.

Отец сразу вырос в Машиных глазах. Всё-таки, он понимал, что Ленин — великий, В память о нем! Это хорошо. И Маша сказала спящему запеленутому малышу, нагнувшись над ним:

— Ах ты мой новенький братик Володя! Я тебя буду очень любить и буду нянчить, чтобы ты не плакал.