Начало
Шрифт:
Не могу сказать, что у этого пойла вкус мерзкий, скорее он никакой, не соленый, не сладкий, не горький, но чувство сытости наступило. Кстати, у нас на Земле тоже это появилось, какой-то мужик в Америке взял и создал такой порошок счастья, в котором все сбалансировано: жиры, углеводы, белки, сахара, витамины, и начал его проталкивать для всех. Он не портится, вроде как в дорогу брать хорошо. Сначала люди хватали, а потом поняли, что жрать такое, себя не уважать, и невкусно, и не факт, что все сбалансировано, человеческий организм сложный, и каждый из нас по-своему не похож на других. Врачи те вообще сказали, что месяца три такое потреблять можно, а потом надо бросать, иначе сдохнешь. Чего-то там все равно не достает.
Ну, поел, и в общем, на этом все. Что значит, все? А то и значит, что больше ничего
было, в этот шкафчик пустой стакан ставишь, через пять минут открываешь, он опять полный. Пей сколько хочешь, как и в душ ходи каждые пять минут. А что по-своему удобно, одежду сбросил, зашел, тебя вонючим паром обдало, высушило и снова ты как огурчик, дезинфекцией воняешь. Кстати, за девушками было приятно наблюдать, они понятное дело первые дни прикрывали какие-то значимые для себя части тела, а потом бросили. И действительно – в чем смысл? Ей даже слова никто сказать не может, да и не самцы мы, а так… невинно осужденные, или рабы, это уже кому как нравится. Ну, явно не олигархи, и не охранники, а значит, пустое место
Дни шли, впрочем, деление на дни было чисто условным: свет никогда не отключался, часов нет, время отмеряет только шкафчик с хафчиком, открывающийся через определенное время. Какое? А хрен его знает! Может через восемь часов, может через шесть.
Сколько я провел в своей камере дней? Честно скажу – не знаю. Дни не считал, на стене палочки не нарисуешь, она мягкая, да и нечем. Если судить по внутренним ощущениям, то неделю летели, может на пару дней больше.
А потом все внезапно кончилось. Корабль куда-то приземлился или, что гораздо вероятнее, пристал к космической станции – тут не разберешь, но качнуло знатно. А дальше нас из камер выпустили в коридор, и опять никто к нам не подошел, просто напором горячего воздуха, погнали вперед, как по трубе. И ведь побежали, да еще как! Воздух то горячий! Кому охота свариться заживо? Дураков не нашлось, кстати, девушки первыми неслись, ну и понятное дело за ними все самцы. Даже не знаю почему, они так бежали, думаю, испугались группового изнасилования. А что? Вон сколько мужиков держали взаперти без женщин, да еще на калорийной пище. Я, правда, бежал среди последних, потому что ученый жизнью. Бьют всегда первых и последних, а серединку не трогают, поэтому середняком быть выгодно, да и видно больше. Герои впереди, трусы позади, а в середине умники, так у нас принято…
И выгнали нас горячим воздухом в большой круглый холл метров сто диаметром, двери закрылись и оказались мы в одной большой общей камере. Высотой холл был метров тридцать, начиная с высоты десяти метров, его опоясывали балконы, по высоте они шли через каждые три метра, на них стояли инопланетяне и внимательно нас рассматривали. А внизу между нами бродили дроиды, небольшие такие круглые стальные бочки, иногда из них вылезали небольшие такие маленькие железные ручки, которыми они кого-то отгоняли от себя, причем током, ткнет пальцем как шокером и сразу кому-то счастье. По кругу холла шли арки, было их много, и они оказались перекрыты каким-то мутным, непонятным полем. Кто-то из мужиков попробовал тула пройти, и очень удивился, когда не смог.
Мы все сбились в одну кучу, но дроиды нас разделили и разогнали по всему залу, используя нечто вроде шокеров. Вот тут и я начал понимать, что нейросети не будет, а будет что-то, что мне точно не понравится — уж больно это все походило на невольничий рынок. Привезли рабов, выгрузили и теперь вверху ходят покупатели, выбирают живой товар, и главное, что возмутиться не возмутишься, рядом кроме роботов никого нет. А дроида хоть ногой пинай, хоть кулаком бей, ему все равно. Впрочем, тут я ошибался. Один из наших брутальных мужчин, когда его дроид долбанул электрическим током, решил обидеться и въехал ногой роботу по верхней пластиковой панели. Дроид отлетел на пару метров, упасть не упал, у него центр тяжести расположен был таким образом, что это просто невозможно. Была раньше такая игрушка «Ванька-встанька», ту, как ни бей, она снова поднимается. Так и робот вернулся в нормально положение, докатился до обидчика и врезал ему своим элетрошокером так, что тот отлетел уже метров на пять, и его минут пятнадцать трясло.
Ему помогли подняться, но когда он встал на ноги, это уже был совсем другой человек, глаза мутные, руки трясутся, от дроидов шарахается, и куда только вся крутизна делась? С ним тоже все было ясно, вырос в мире, где никто никого не бьет, где забыли главный принцип развития —битие определяет сознание. Ибо чем больше тебя бьют, тем ты умнее. Еще Антон Павлович Чехов писал, что если зайца долго бить, то и он научится спички зажигать. Что уж говорить про человека? Его всему можно битием научить.
А кого уже научили, тот ведете себя осторожно и аккуратно. Они роботов не трогают, ибо смысла мало, а получить можно больно. Смотрим дальше.
И только я собрался организовать курсы, как вести себя в незнакомой обстановке, естественно платные и для девушек – плата взимается натурой, как ко мне подкатил дрон и ткнул меня металлическим пальцем, хорошо, что не шокером, и показал в сторону – типа, следуй за мной и покатил на резино-пластиковых колесах, раздвигая галдящую толпу. Прошел я шагов десять, как меня остановил здоровый мужик, который неожиданно вырос передо мной так, что я даже ткнулся в его живот:
– Ты куда прешься, парень? Не видишь, что я здесь стою? Или ты здесь самый умный? Так я тебе сейчас расскажу в жестах, кто ты такой и чего стоишь. Рожу тебе быстро и качественно отполирую…
Пока я думал, что ему ответить, снова подкатил дрон и ткнул шокером мужика, тот заорал что-то нецензурное и улетел в сторону, а робот снова мне показал своим железным пальцем, что надо следовать за ним. Больше меня никто не останавливал – то ли поняли что-то, то ли закончились все агрессивные и тупые. Да и у меня желание пропало спорить с дроном. Сказал – идти, значит, идем. Это как в армии, приказали – отсюда и до обеда, значит, копаем, не сказали – значит, снова копаем, но уже лежа, а то придет большой, толстый прапорщик и пошлет таскать чугунь. Такова жизнь. На самом деле мне было даже интересно.
Чтобы было понятно, почему я такой веселый, поясняю: так уж получилось, что жизнь у меня была невеселой, и я столько раз бывал в реанимации, что слово смерть для меня даже не приговор, а нормальный образ жизни. Вот бывают невезучие люди, на которых все валится, вот и я из их нестройных рядов. Сначала было страшно, а потом привык. Ну, подумаешь в гипс попал, или башку пробили – бывает и не такое. Помню, видел я как-то французский фильм «Невезучие», так в нем с героями происходило то же самое, там где нормальный человек пройдет и не споткнется, то невезучий проломит себе голову. В нем даже показывали, как определить невезучего, взяли и отломили ножку у одного из десятка стульев, потом вызывали людей и предлагали им сесть, так вот только один сел на сломанный и естественно упал. Эта история про меня. В школе больше лечился, чем учился, то крюк разогнется на канате, то кто-то подножку на лестнице поставит, и я потом, кувыркаясь, лечу, себе по ступенькам, ребра ломая. Но как всегда во всем есть польза. Научился падать, аккуратно ходить, никогда не спешить, да многому чему еще, и знаете, помогло, всего гадкого со мной стало меньше происходить. Хоть невезуха, понятное дело, никуда не делась.
Так что и когда на инопланетный корабль попал, не очень-то и расстроился. Ну подумаешь, еще одна неприятность. Переживу, а не переживу, тоже не страшно. Жизнь хороша, когда ешь не спеша. А когда все зубы вставные, и половина костей сломаны, и штифты стоят чуть ли не везде, то это уже не смешно. И когда приходится с собой носить справку и рентгеновский снимок, а то в аэропорту рамки на меня такой вой поднимают, что сразу полиция прибегает и тащит меня в отдельный зал, чтобы морду бить и допрашивать на предмет терроризма и взрыва самолета. Потом читают мою медицинскую справку, раздевают догола, осматривают каждый шов одежды и отпускают с извинениями или без них. Привыкнуть к этому сложно, зато учишься жить с юмором и спокойствием, и все, что так важно для других, становится неважно, а пофигизм становится жизненным кредо. Да и жизнь кажется интереснее, вот у всех каждый день одинаков, а для меня он всегда полон опасностей и приключений.