Начать сначала

Тафи Аля

Да, как бы удивительно это не звучало, любовь.

И Лада выдохнула с облегчением, только сейчас поняв, что шла в деревню с недоверием. А вот теперь нет его, этого недоверия. Бажена, встретив её, проводила к мастеру, что шил кафтаны.

— Он хороший мастер. Таких во всём окружье не найти. Сам князь у него пару кафтанов купил. Тёплые, лёгкие, — она шла рядом с Ладой. — И шил бы больше, да плохо стало с шерстью. А уж о пушнине и говорить ничего. Не было леса и зверя не было.

Домик, в котором жил мастер, практически ничем не отличался

от остальных. Такой же невысокий, словно утопленный в землю, и огороженный забором. Но зайдя во двор, Лада тихо ахнула. Весь двор возле дома был засажен цветами. И вроде на дворе почти осень, а всё у него цветёт.

— Это он со скуки начал. Работы мало стало, вот цветы сажает, — объяснила она Ладе.

— Макар, открывай, Веда пришла.

Дверь открылась, и на пороге, подслеповато щурясь, появился мастер. Сухонький, но достаточно подвижный старичок.

— Веда, — он низко поклонился ей. — Рад видеть тебя.

— И я рада, — Лада улыбнулась и тоже чуть склонилась перед мастером. — Красиво у вас тут, — она взмахнула рукой, показывая на палисадник.

— Благодарствую. Отдушина это моя. Проходи в дом, Веда.

Лада вошла в дом мастера вслед за Баженой и Макаром.

— Темно, — чуть сморщилась она, прищурив глаза. — Как ты работаешь здесь?

— Так лучину сейчас засвечу, мигом светлее станет, — засуетился он.

— Подожди! Не надо лучину. Я тебе другое принесла, — Лада поставила на стол две небольшие свечи в глиняном горшочке. — Это свеча. Светит она лучше, чем лучина.

— Свеча? — Бажена и Макар как заворожённые посмотрели на свечу. — А из чего это?

— Сало топлёное, воск, да береста внутри, — Лада посмотрела на огонёк и тихо выдохнула. — Воска только мало у меня, да и сала немного. Больше было бы, больше свечей бы сделала. Они-то лучше лучины светят.

— Лучше, — также зачаровано смотря на свечу, выдохнула Бажена. — И не чадят почти.

Вдоволь налюбовавшись на горящую свечу, мастер встрепенулся и вспомнил, зачем к нему Ведьма пришла.

— Пошить, пошью. Шибко тепло не обещаю. Шерсти-то мало нонче. Овец, сама видишь, Веда, почти и нету. Весеннюю-то шерсть всю к князю свезли. А по осени немного соберём. Так, — он махнул сухонькой ручкой. — Мелочи какие-то. На всех-то, где хватит? Вот отец мой сказывал, дед ему ещё говорил, раньше-то большие быки были. Ох, шерсти-то с них вычёсывали. С одного такого быка на полдеревни шерсти хватало.

— А где эти быки сейчас?

— Так всё подохло. Как последняя светлая Веда сгинула, так всё потихоньку и подохло. Травы нет, кормиться им нечем, — он сокрушённо покачал головой. — Лес сох, степь сохла, звери исчезли.

Лада снова нахмурилась, слушая старика. Уж больно неприглядная картина вырисовывается по рассказам. Настолько неприглядная и страшная, что даже не верится в её реальность. Но, к сожалению, это так и было.

— Сейчас ты вернулась, светлая Ведьма, вот и лес ожил. Люди духом воспряли, — он светло улыбнулся ей. — Кузьма-то, Гордеев сын, говорил, пчёлы в лесу появились.

Ух, как мы все обрадовались! Пчёл уже при моём отце, считай, не было. А если и были где, то не рядом с нами. А без пчёл-то что? Всё гибнет без пчёл.

Сняв мерки с Лады и ещё раз порадовавшись свечам, мастер проводил Ладу и Бажену.

— На третий день готово будет. Хороший кафтан сошью, Веда. Крепкий мороз может и не выдержит, но греть будет.

Попрощавшись с жителями деревни, Лада пошла домой.

Погружённая в свои мысли, она почти и не следила за дорогой.

«А ведь и правда, что зверей не видно в лесу. Я и значения этому не придавала. Кроме белки да бельчонка, что живут возле дома на дереве, большого сердитого ежика, да любопытной стайки птиц, я в лесу никого и не видела. А как же зайцы? А волки? Лоси?».

Подойдя к кромке леса, Лада погладила ствол большого старого дуба.

— А где все? Куда звери-то делись? — тихонько спросила она, прижимаясь к дереву. — Я ведь и вправду никого за эти месяцы не видела. Неужели не вернутся они?

Лада прикрыла глаза и оказалась словно в другом месте.

Холодный ветер сбивал с ног, колючий песок больно бил по лицу и рукам. Лада обхватила себя руками, стараясь защититься от колючего песка, который, казалось, был повсюду. Прикрыв лицо ладонью, она с недоумением огляделась.

Она была в тёмной и мрачной степи. Выжженная трава, сломанные, почерневшие остатки деревьев и пустота.

Лада, поёжившись, пошла вперёд. Ветер нарастал, едва не сбивая её с ног, заставляя прятать лицо в ладонях. Идти было тяжело. Каждый шаг отдавался болью в теле, словно у неё была сломана каждая косточка. Лада упрямо переставляла ноги, двигаясь вперёд. Это было сложно. Песок, ветер и боль… А ещё страх от того, что она не успевает. Чувствуя, как задыхается от боли и страха, она, покачнувшись, упала.

— Должна я, должна… — она убеждала себя в этом. Постаравшись приподняться, Лада с ужасом увидела, что всё, что её окружает, это чёрный песок, и стоит мерзкий, душный запах гари.

— Нет! Пожалуйста, нет… — шептали губы, пока она ползла вперёд, не в силах встать.

Ветер, злой и колючий, налетел, закружил, забрасывая чёрным песком.

— Смотри, Лада! Смотри! — шипело радом. — Смотри, Лада! Всё мертво! Всё погибло! Всё! Ничего не спасти… Лес твой сгорел, всё живое погибает. Скоро и твои любимые человеки умрут. Немного осталось.

— Нет, — Лада снова попыталась встать. — Нет! Не надо!

— Ты проиграла, Лада! Нет любви, нет веры. Есть только страх и смерть!

— Ты не права… — Лада покачала головой. — Любовь всё равно есть. Она всегда будет! В каждой травинке, в каждом живом существе. Любовь — это сама жизнь! А жизнь и есть любовь.

— А не останется жизни. Ничего не останется… — хрипло раздалось рядом.

— Тогда и тебя не станет, Мара*. Ты тоже часть живого. Ты моя сестра, — Лада, чувствуя, как силы покидают её, прошептала с отчаянием. — И я люблю тебя, Мара!