Начнём сначала
Шрифт:
— Черт подери! — пробормотала она, просыпаясь. — Я совершенно не собиралась спать. — Она оторвала голову от подушки и приподнялась на локтях.
С заметным напряжением в голосе Мэг отметила:
— Вы совершенно измучены, и это просто очевидно. Даже Доминик просил не будить вас.
— Доминик? С каких это пор, — подумала она, — её двоюродный брат стал проявлять заботу о ней? Да он и глазом не моргнёт, если она свалится замертво от усталости.
Тут она окончательно проснулась; тревожное чувство толкнуло её в грудь, и она спросила
— Что случилось, Мэг? Скажите мне! Её худшие опасения, которые уже несколько дней терзали её, неожиданно подтвердились. Мэг тяжело опустилась рядом с ней и, проведя рукой по лицу, сказала:
— Ваш дядя… — Затем, увидев расширившиеся от ужаса золотистые глаза Селины на её смертельно побледневшем лице, быстро добавила:
— Ничего страшного. Доктор Хилл говорит, что приступ не очень сильный, беспокоиться не следует, однако это предупреждение.
— Но как? Когда? — требовала ответа Селина. Она уже встала, вытащила из комода свежее бельё, джинсы из тонкой ткани, рыжевато-коричневый шерстяной джемпер и стала поспешно одеваться. — Где он сейчас?
— В больнице. В отдельной палате, — ответила Мэг. Поднявшись, она твёрдой рукой взяла Селину за плечи и заставила сесть на резной ящик для белья, стоявший около изящной кровати с пологом над изголовьем.
Селина, натягивая джемпер, на секунду потеряла равновесие и тяжело присела; затем, приводя в порядок одежду, она заметила сочувственный взгляд Мэг.
— Не надо паниковать — это вашему дяде не поможет. Придите в себя, я все объясню.
Прикрыв глаза, Селина признала, что Мэг права. Сердце у неё бешено колотилось, она тяжело и судорожно дышала. Наконец, глубоко вздохнув, она открыла глаза и спокойно попросила:
— Ладно, рассказывайте.
— Где-то около шести они вернулись из садового питомника, и в это время как раз пришёл доктор Хилл, который принёс подарок вашему дяде. Это была бутылка его любимого портвейна. — Мэг села рядом с Сединой и взяла её изящную руку с тонкими пальцами в свою, худую и костлявую. — Дядя ещё пошутил, что завтра доктор поможет распить этот портвейн за игрой в шахматы. Он пригласил его в гостиную, чтобы выпить но рюмочке хереса, и они, все четверо — Доминик, когда услышал их разговор, присоединился к ним — пошли наверх — и тут ваш дядя и упал.
— Слава Богу, Боб Хилл был там, — сказала Седина глухим голосом, и Мэг кивнула, соглашаясь с ней.
— Он сразу же сделал все, что было необходимо, и они с Домиником помогли ему сесть в машину. Ваша тётя поехала с ними в больницу, а Доминик последовал за ними на своей машине, Он звонил как раз перед тем, как я разбудила вас, и сказал, что положение дяди нормальное и приступ был не сильным. Однако ему придётся пробыть там несколько дней — для окончательной поправки и обследования.
— Почему же мне сразу об этом не сказали? Вы должны были меня разбудить, — недовольно заметила Селина. Она уже оправилась от первоначального шока, но все ещё не могла поверить, что её могли не разбудить, когда все это происходило.
— Я предлагала разбудить вас, — ответила Мэг. — Но Доминик не велел вас беспокоить. У вас была утомительная поездка, вы спали, и в любом случае вы все равно ничем не могли бы помочь.
"Кроме того, что я была бы с ним, поддержала бы Ванессу, которая наверное с ума сходит от волнения», — подумала с горечью Селина, понимая, что истинная причина состоит в том, что Доминик просто вообще не хочет, чтобы она присутствовала в их жизни, Но Мэг сказала;
— Все произошла так быстро, и когда они все уехали, было уже бессмысленно беспокоить вас до того, как я получу известия из больницы.
— Я еду туда, — заявила Селина, пересекая комнату, чтобы взять сапоги из нижнего ящика шкафа, куда она уже успела их поставить. Она должна повидать Мартина и Ванессу и убедиться в том, что приступ действительно был несильным, и сказать Ванессе, что готова оказать ей необходимую сейчас помощь.
Она быстро натянула сапоги, сняла с вешалки пальто и прихватила по дороге к двери сумку, не в эту минуту в комнату вошёл Доминик — постучать в дверь ему и в голову не пришло.
— Ну, как он там? — одновременно произнесли Селина и Мэг, и Доминик, отвечая, смотрел только на Мэг, избегая тревожного, взгляда Седины.
— Я уже говорил по телефону, что положение стабилизировалось, его лечащий врач постоянно при нем. Он даже ворчит, что не удалось отпраздновать день рождения. — Доминик улыбнулся Мэг. — Мама решила остаться там на ночь — вообще-то особой необходимости в этом нет, но она так хочет. Вы не соберёте необходимые вещи? Вы знаете, что ей может понадобиться.
— Ну, разумеется — Мэг сразу же вышла из комнаты, а Селина заявила:
— Я отвезу их сейчас в больницу. Тебе нет необходимости ещё раз туда ехать сегодня.
— Боже, какая забота, — протянул Доминик, глядя на неё своими холодными серыми глазами. — В конце концов до больницы всего пятнадцать километров, — сказал он язвительно и перегородил ей выход из комнаты. — Думаю, что для всех будет лучше, если ты останешься дома.
— Да неужели? — огрызнулась Селина с вызывающим видом и открыла сумку, чтобы достать ключи от машины. Доминик с чрезвычайным удовольствием сообщил бы родителям, что она даже не побеспокоилась, чтобы навестить своего дядю.
Во многом он был ужасно инфантильным. Он хотел быть единственным светом в окошке для своих родителей, верил, что является для них центром этого мира, и мысль о том, что Селина может что-то отнять у него, была для него нестерпима. Ему очень не нравились те тёплые отношения, которые существовали между ней и его отцом и он был не в состоянии понять, несмотря на свой возраст, что эти отношения отнюдь не лишают его отцовской любви.
С мстительным выражением на узком лице он стоял спиной к двери, загораживая ей проход, и в его словах прозвучала злоба: