Национальная доктрина

Заднепровский Богдан

Как же поражает лицемерие гуманистов-универсалистов, когда они дикость и жестокость, направленную против белых оправдывают недоразвитостью народов, и при этом осуждают как расизм и дискриминацию утверждения о превосходстве белой расы! Признавая превосходство, они тут же утверждают, что его не должно быть. За чей спрашивается счет?

Этно-плюрализм — мечта правых европейцев, для русских многовековая реальность. Как сказал Карамзин «Сколько русская нация подчинила других культур, столько их и сохранила». Русская культура и нация доминировала, решала в основном не в ущерб своим интересам, да и чужим тоже. У нас же из естественного, органичного русского проекта раздельного сосуществования

был сделан ложный, спекулятивный вывод о «многонациональности» России, о смешении, о совместном сосуществовании, о «дружбе народов». Этот разрушительный миф возник в среде русской интеллигенции с ее мечтами о Всечеловечестве и Богочеловечестве, а осуществляться стал в рамках Советского феномена, через идеологию интернационализма. Цена этого заблуждения и его культивирования врагами нашего культурно-расового типа известна: минус 80 млн. русских при советском интернационализме и 20 млн. при либеральном.

Интернационализм в политике показал, что он есть разрушительное начало. Его еще в какой-то мере можно признать для культурного диалога в творчестве, в науке, в международной интеграции, но не в политике. Интернационализм в политике, как показывает история, это союз, направленный на разрушение чего-либо цельного, национального, государственного. Иными словами он представляет собой метод разрушения: он объединяет лишь для разрушения, для победы над чем-либо суверенным и сильным, единым (цельным), ради власти и доминирования. И в первую очередь он против национального суверенитета.

Возвращение белых наций к «принципу крови» будет насыщено очень драматичной борьбой с универсализмом Просвещения и с хаосом чуждых типов, которых объединяет фетиш смешения культур, желание изуродовать окончательно образ нашей расы. Но нам есть, что предъявить их лицемерному интернационализму. Мы противопоставим им органичную концепцию полярного, раздельного сосуществования рас и этносов.

Глава IV. Политическая дискуссия

56. Национальные меньшинства и Русская революция

Национальные меньшинства, как известно, сыграли важную роль в русской социальной революции 1917 года. Их активное участие историки оценивают в 40 % всей революционной действующей силы. Это одна из особенностей русской революции, которая в дальнейшем вылилась в советский интернационализм. Классовая борьба для этих слоев российского общества в большой степени носила национальный характер, нежели для русских — для них она была, прежде всего, реакцией на империалистическую бойню и слабость власти.

Русский народ боролся за свои гражданские свободы с самодержавием в течение нескольких веков, поэтому революция была социальной, социалистической, направленной на изменение политического строя и жизненного уклада. Для национальных меньшинств она стала в свою очередь самой перспективной возможностью эмансипации их ущемленного национального самосознания и реваншем за ущербность и невозможность самоопределения в жестких рамках гигантского мононационального колосса. И именно интернационализм, в пику «великорусскому шовинизму» стал той космополитической идеей их экспансии в социуме и геополитике — мировая революция пролетариата.

Отчасти он оправдал в дальнейшем их ожидания уже в процессе развития Советского государства. Но он был лишь частью радикального проекта большевизма, который помимо национальных барьеров сметал традиционные сословия и религиозные стереотипы. И хотя во всех этих пунктах программы он не добился максимального искоренения национальных, религиозных и социальных условностей и дистанций в обществе, даже более того породил новые, все же именно интернационалистические мифологемы легли в основу террора и внутрипартийной борьбы за власть внутри диктатуры пролетариата.

Шло

строительство новой конфессиональной или партийной иерархии, консервация достигнутых позиций, так как мировая революция не произошла, не случилось мирового пассионарно-революционного вала, которого ожидали большевики. Что в общем-то естественно — умеренный марксизм об этом предупреждал. Но новым хозяевам жизни — «кухаркиным детям» пришлось уже играть по установленным «новой религией» правилам. Они в свою очередь не вполне удовлетворяли национальные амбиции меньшинств, и во многом им препятствовали. Можно было править трудящимися массами и народами, но нельзя было возвыситься и самоутвердиться в господстве — было провозглашено равенство.

Это-то и обмануло ожидания многих национальных меньшинств. Особенно евреев. Ведь они воспринимали изначально «диктатуру пролетариата», как идею талмудическую, за возможность реализации тысячелетнего иудейского плана — господства евреев над народами («будете пить молоко других народов»). Они давно живя в России, созерцали в душе этот шанс расквитаться за тысячелетнюю рабскую ущербность. Именно евреи стали тем широким слоем представителей низших слоев среднего класса (до 4 млн. евреев проживало в Российской империи), которые были социально ущемлены, были настроены на реализацию свержения всего «старого», в том числе и буржуазного. Ситуация очень сходная с нацистами в Германии, где именно представители низших слоев среднего класса стали опорой будущего режима. Разница евреи — представители национального меньшинства, немцы — национального большинства. Но в обоих случаях террор взращивался именно на национальной почве.

Однако Маркс, хотя и был внуком раввина, писал свою теорию далеко не для евреев и их талмудических амбиций. Интернационализм обезличивал и лишал традиционных корней как нации, так и отдельных индивидов. Он преследовал за местечковость и бытовые предрассудки, даже за самые невинные. С одной стороны это позволило свести к минимуму и преследовать антисемитизм, но с другой стороны абсолютно невозможным стало сочетать новый порядок с тысячелетним мистицизмом.

Да, евреи в общем-то неплохо устроились и развивались до поры до времени в Советской России. Но у них не хватило ни ума, ни смелости поставить своего вождя — вечный порок ущербности — боязнь ответственности. И пришлось вновь довольствоваться лишь закулисой. А между тем социальная революция развивалась по своим законам: она стала пожирать своих детей. Сталин зачищал от своих врагов партию, устанавливая культ личности. И многим «новым господам» с их ублюдочно-мародерскими замашками, всем эти «стрекозам», не стало места. Все что они получили от своей победы легко обращалось в обвинение против них же — против их мелкобуржуазного менталитета. Интернационализм и «диктатура пролетариата» стали западней революции. Невиновных не было. Все-таки коммунизм был не для евреев с их вечной мелочной заботой об имуществе и деньгах, не для народа так строившего капитализм, так любившего его плоды.

Вот тут-то многим евреям стало очень неуютно в наведенном ими же самими порядке. Началась обычная для них измена и бегство. Хотя многие довольно неплохо устроились, но лучшего, чего достиг остальной мир, им не хватало в советской действительности. К тому же антисемитские настроения усиливались, так как общество возвращалось к традиционным ценностям в быту после революционного и военного шока.

Тогда и появилось у советских евреев осознание, что нужно отмазаться от этого ужаса, который они натворили. Началось диссидентство, космополитизм и иммиграция. Вновь стал актуален древнейший стереотип жертвы, скрывающей кровавого палача. Виновных «козлов отпущения» по еврейскому обычаю нашли быстро — Маркс, Ленин, Сталин. Чтобы затушевать свою роль остальные виновные были обобщены в виде институтов и идеологии — НКВД, КГБ, строительство коммунизма, тезисы большевизма.