Надейся только на себя
Шрифт:
– Но ты же знаешь, что показания, полученные под пытками, не являются действительными. И американцы могут нам не поверить.
– А зачем американцам знать всю подноготную? – возразил Роман. – Мы дадим им точнейшие сведения относительно готовящейся передачи оружия – и пусть действуют. Для проведения подобного рода операции им достаточно роты спецназа и двух вертолетов прикрытия. А запись с показаниями Павлова мы отправим Слепцову – вместе с задержанным Павловым, – а уж Слепцов разберется, что с ним делать дальше.
– И волки сыты, и овцы целы, – пробормотал Крохин.
– И
– А что делать с Павловым после допроса? Отпустить его нельзя, сам понимаешь. А арестовать его на территории Ирака я не имею права.
– А пусть его Сергачев арестует. Я думаю, на это он полномочия имеет. И диппочтой отправит его в Москву. Чем не вариант?
– Вариант реальный, – согласился Крохин. – Да, в принципе, это и не большая проблема. Меня волнует другое: что, если Мустафа заволнуется, когда обнаружится пропажа Павлова? В этом случае он может отменить передачу оружия.
– Не отменит, – возразил Роман. – Во-первых, Павлова вряд ли хватятся так быстро. Ты сам говоришь, что присутствовать во время сделки он не будет, это не обязательно, да и опасно. Мало ли куда он мог уехать из Багдада? Он человек занятой, часто в разъездах. А во-вторых, если ему позвонят, он сможет сказать пару нужных фраз по телефону под нашим контролем и тем самым успокоить Мустафу. Ведь мы ему объясним, что помощь властям существенно уменьшит срок его заключения. Так что Павлова можно спокойно изымать из процесса – никого это не обеспокоит. По крайней мере, в ближайшие два дня. А больше нам и не надо.
Он видел, что Крохин все-таки колеблется. Вбитый в натуру парня формализм мешал ему пойти на столь жесткий шаг, как несанкционированный допрос, да еще с пристрастием. По головке за это не погладят.
Роман понимал его сомнения.
Кроме опасения навлечь на себя гнев начальства, Крохин боялся спугнуть Павлова. Ведь пока Павлов уверен, что его ни в чем не подозревают, он не принимает повышенные меры предосторожности и рано или поздно на чем-нибудь проколется. Тогда-то Крохин его и сцапает.
Если же Павлова спугнуть, да еще столь прямолинейно, он станет осмотрителен вдвойне. К тому же вдруг он не испугается и будет молчать? Что тогда? Извиниться, ошиблись, мол, и ретироваться подобру-поздорову? И все? Поставить жирную точку на возможности когда-нибудь вывести его на чистую воду?
Но если он признается?! Это же в корне меняет всю ситуацию! Крохин понимал, что Роман – человек опытный и настроен очень решительно. Он вытрясет из Павлова душу, но заставит его говорить. И тогда операция получит развитие и завершится блистательным финалом. А разве не так задумывалось изначально? Именно так. Не унылый провал, который несмываемым позором будет преследовать всю жизнь, а полная и безоговорочная победа. Все остаются в выигрыше, абсолютно все. И он, майор Крохин, и его начальник, генерал Слепцов, и капитан Морозов, которому наконец-то присвоят майора, и правительство Ирака, усидевшее на своем месте, и население страны, избежавшее чудовищного кровопролития. Так чего же колебаться, если самое простое и эффективное решение лежит буквально под рукой? Это не то что глупо, а даже преступно в сложившейся обстановке.
– Ну, что решаешь, командир? – спросил Роман.
– Надо браться за Павлова, – сказал Крохин, и Роман вздохнул с облегчением. – Это единственный шанс узнать о сделке…
– И ее предотвратить, – закончил Роман.
– Значит, мы должны явиться в гости к Павлову?
Приняв нелегкое для него решение, Крохин сразу стал спокойнее и собраннее. Тон его сделался деловитым, взгляд – твердым и быстрым. Роман порадовался этой перемене и скромненько себя похвалил. Еще недавно парень сидел кисель киселем – и вот перед ним прежний хват-удалец. Добрый признак.
– Всенепременно, – кивнул Роман. – Не сюда же его тащить. Или у тебя есть укромное местечко?
– Местечка нет, да и не надо. Лучше всего забраться в дом Павлова. Так будет гораздо меньше возни и больше толку. Его дом стоит отдельно, охрана там очень слабая. Два сторожа, и те спят на ходу. Думаю, с этим никаких проблем не будет… Хотя тебе не мешало бы осмотреть дом снаружи в дневное время.
– Очень не мешало бы, – согласился Роман.
– Сейчас мы съездим туда, и ты все увидишь сам, – принял решение Крохин. – Время у нас есть, спешить некуда. Я позвоню Рааду, он через четверть часа будет здесь и отвезет нас на место.
– А почему не съездить на этой машине? – спросил Роман, имея в виду оставленный у дома «Форд». – Пускай Раад пасет Павлова дальше.
– Мы сидели в ней возле дома Павлова минувшей ночью. Машину могли запомнить. Я ничем не хочу рисковать, слишком много поставлено на карту. Да в это время за Павловым следить почти бесполезно. Если он не выдал себя до сих пор, то не выдаст и сегодня. Разве что ближе к ночи он выйдет с кем-нибудь на связь. Что опять-таки маловероятно, ибо все уже договорено. Так что ничего не случится, если Раад на пару часов снимет наблюдение за ним.
– Ну, тебе видней, – согласился Роман.
Крохин достал из кармана куртки мобильный телефон, набрал номер и произнес несколько отрывистых фраз на арабском языке.
– Раад скоро приедет, – сказал он, нажав кнопку отбоя. – Кстати, держи, это я привез для тебя.
Он достал из кармана второй мобильник.
– Аппарат надежный, проверенный. Кредит внушительный, роуминг по всему миру. Пользуйся. С Москвой связь идеальная.
– Спасибо.
Роман взял мобильник, начал знакомиться с системой управления. У Крохина зазвонил его телефон. Он взглянул на определитель номера и, сделав Роману знак глазами, вышел в соседнюю комнату. Роман услыхал, что он разговаривает с кем-то на арабском языке.
Говорил Крохин минут пять. Когда он вернулся, Роман уже спрятал свой новый телефон в карман.
– Дурные вести? – спросил Роман, увидев, что Крохин был нахмурен.
– Да, – отмахнулся тот. – Ерунда. Начальник местной полиции звонил по старым делам…
Снова запиликал его мобильник.
– Раад уже здесь, – сказал он, глянув на экран. – Пошли.
– Пошли, – поднялся Роман.
Он оделся и вслед за Крохиным вышел из квартиры. Тот спустился на первый этаж, но направился не к выходу, а куда-то в противоположную сторону.