Надежда победителя
Шрифт:
Через пятнадцать минут он уже сидел на моем диване, положив ногу на ногу, и посматривал в свой карманный компьютер, видимо, уже напичканный бухгалтерией.
– Сразу скажу, что никаких нарушений я не нашел, сэр, – начал Толливер. – Однако это не означает, что их нет.
– Выражайтесь яснее.
– Дело в том, что многих финансовых документов просто нет. Возьмем, например, топливо. По нему нет ни счетов, ни расписок в получении, поэтому неизвестно, сколько топлива мы получили в действительности. Так же дело обстоит и с униформой,
– Какие объяснения дал интендант?
– Я пока не спрашивал сержанта Серенко, сэр. Ведь вы просили вести проверку скрытно.
– Может быть, об этом лучше спросить Слика?
– Может быть, Слика об этом лучше не спрашивать, сэр.
Если Толливер кого-то подозревает, то основания наверняка есть. Неужели лейтенант Слик жульничает? Крайне неприятная новость.
– Продолжайте проверку, – приказал я.
– Есть, сэр. – Толливер захлопнул свой компьютерик. – Кстати, попутно я выяснил интересный факт. Оказывается…
– Что оказывается?
– Возможно, вы узнаете это, если соизволите меня не перебивать. Итак, оказывается, в давние времена количество набираемых кадетов было поставлено в зависимость от бюджета с тем расчетом, чтобы денег хватило на каждого. Потом был период, когда бюджет не менялся несколько лет подряд и количество новобранцев тоже не менялось, застыв на отметке триста восемьдесят человек в год. Наш флот и его традиции, как вам известно, тоже имеют свойство окаменевать. Вот как получилось, что в нашу Академию все еще принимается триста восемьдесят кадетов в год, хотя бюджет с тех пор несколько раз уменьшался. А на самом деле вы имеете полное право сократить прием новобранцев, и тогда не придется экономить в ущерб кадетам.
Я был потрясен:
– Боже мой…
– Очаровательная организация наш космический флот, – с сарказмом прокомментировал свои изыскания Толливер.
– Но мы не можем сократить прием, когда треть флота потеряна. Придется выкручиваться имеющимися средствами.
– Есть, сэр.
7
Присяга принималась по уже отработанному сценарию. Едва я вошел, по залу прогремел зычный голос: «СМИРНО!» Очередной поток новобранцев, неумело подражая своим сержантам, попытался изобразить стойку «смирно».
– Вольно, – рявкнул я. – Сержант, построить будущих кадетов в две шеренги!
Как только мальчишки и девчонки выстроились неровными рядами, я начал речь:
– Я, капитан Николас Эвин Сифорт, начальник Военно-Космической Академии ООН, сегодня приведу вас к присяге. Это обещание Самому Господу Богу верно служить Космическому Флоту пять лет. Вместе с присягой вы принимаете мое опекунство на весь срок обучения вплоть до получения звания гардемарина.
В этот момент один слабонервный мальчишка всхлипнул и украдкой утер слезы. Придется сержанту повозиться с этим пятнадцатилетним плаксой.
– Вам выпала честь служить в Военно-Космических
Шестьдесят новобранцев взметнули руки. Только я начал читать текст присяги, как сзади кто-то громко кашлянул. Я быстро оглянулся. Толливер молча, но выразительно показал мне на новобранцев. Вдруг я все понял. Нет, не шестьдесят рук! Пятьдесят девять!
– Поднять руку! – рявкнул я на высокого нескладного новобранца, того самого, что утирал слезы.
– Я передумал, – испуганно промямлил он. – Хочу домой.
Все с любопытством повернули к нему головы. Я растерялся, таких случаев на моей памяти не было. Один из сержантов двинулся к возмутителю спокойствия с таким свирепым выражением, будто собирался убить его. Я жестом остановил ретивого сержанта и повернулся к Толливеру, но тот лишь пожал плечами.
– Сержант, такое случалось?
– За одиннадцать лет, что я здесь, не было, – ответил сержант Ольвиро.
Кто-то из новобранцев хихикнул. Церемония была на грани срыва, требовались срочные меры.
– Выведите его отсюда, – приказал я.
Два сержанта-инструктора выволокли несчастного мальчишку за дверь. Меня одолевали сомнения. Может, не стоило действовать так резко? Может, побеседовать с парнишкой? Нет, мы не должны уговаривать кого бы то ни было влиться в наши ряды, наоборот, к нам должны рваться, ведь мы оказываем им большую честь. А все-таки неприятно, черт возьми.
– Кто желает принять присягу, поднять руки, – скомандовал я и внимательно всмотрелся в шеренги. На этот раз руки подняли все. Напрасно мы вышвырнули мальчишку с позором, ведь дело это действительно добровольное. – Ждите, – приказал я офицерам и прошествовал за дверь.
Сержант держал плачущего паренька за воротник, словно преступника.
– Имя! – строго спросил я.
– Лорен Рейцман, – пролепетал пацан.
– Возраст!
– Пятнадцать лет, родился в конце марта.
– Там в зате есть тринадцатилетние, но даже эти дети знают, чего хотят. А вы о чем думали, когда шли сюда, Рейцман?!
– Простите, мне было трудно решиться…
– Отвечай! – рявкнул я.
– Сам не знаю, сэр. Я правда хотел был кадетом, но тут такие страшные солдаты, все время орут… – Бедняга вытер слезы, судорожно вздохнул, через силу залепетал, запинаясь:
– А теперь… Когда я вернусь, папа рассердится и… Как я покажусь в школе? И тут тоже не могу… Тут все такие… такие… Умнее меня, я даже не понимаю их шуток. Я боюсь.
– Ты хочешь удрать домой, даже не попробовав себя в деле?
– А что если… если у меня не получится?
– Тогда ты хотя бы не будешь всю жизнь жалеть, что не проверил себя, – немного смягчился я.
– Мне страшно. – Он всхлипнул.
– Ладно. Сержант, выведите его из…
– Не надо! – выпалил мальчишка. – Я приму присягу. Разрешите, пожалуйста.