Надежды большого города
Шрифт:
Ее стол был завален справочниками, она отметила каждую страницу, на которой были изображения ангелов из архитектурных ансамблей Манхэттена. Сильвестр Рейнбек организовал поисковый проект. Он хотел найти каждого ангела, демона, льва, змею и крылатого грифона в Манхэттене, Хотя он особенно любил изображения животных, его интересовали и медальоны, гирлянды, ключи, флагштоки, корабли, кельтские кресты и другие символы и диковинки, высеченные на каменных зданиях и мостах. Он давно хотел составить справочник архитектурных деталей зданий, а также птиц, которых можно наблюдать в небе над Нью-Йорком, облачные формации и карты
Около пяти в библиотеку зашел, опираясь на трость, Сильвестр Рейнбек. Кэтрин чуть не выпрыгнула из кресла — она думала, что он уже ушел. У него было длинное, морщинистое лицо, как у бассет-хаунда. На кончике носа торчали очки в золотой оправе. Его костюм был сшит на заказ на Сэвил-роу лет двадцать назад. Манжеты и рукава были заметно потерты. Сильвестр считал, что заниматься одеждой — пустая трата времени. Достигнув восьмидесяти двух лет, он понимал, что ему осталось немного, и стремился уделять внимание лишь тому, что считал важным.
— Что вы нашли сегодня? — спросил он, склоняясь над столом Кэтрин.
— Вот эту головку херувима, — ответила она, указывая на черно-белую фотографию в одной из книг. — Она находится над дверным проемом издательства на Мэдисон-авеню.
— Отлично, — сказал он. — Вы убедились, что он все еще там? Что его не разрушили жадные, недальновидные застройщики, как… — Он не договорил, но Кэтрин была уверена, что он собирался сказать «как мой сын».
— Еще нет. — Она посмотрела на часы — двадцать минут шестого — ее сердце забилось быстрее.
Застройщики хотят закрыть нам свет, — сказал он, — понастроить высоких башен, чтобы не осталось видно ни дюйма голубого неба. Даже мой дед ни капельки не заботился о том, что это здание будет отбрасывать тень на Центральный парк и закрывать небо.
— Я знаю, вы пытаетесь это компенсировать, мистер Рейнбек.
— Если бы только мой сын стремился к тому же. Но, похоже, методы моего отца оказались восприняты через поколение. Могут ли городские дети научиться мечтать, если весной они не будут наблюдать за облаками? Если прохладной летней ночью нельзя будет пойти в парк и, лежа на спине, смотреть на звезды?
— Не знаю, — отозвалась Кэтрин, взглянув на служебную дверь.
— Людям надо смотреть вверх, — сказал он, — даже в бетонных каньонах Нью-Йорка. Мне все равно, что заставит их делать это: созерцание птиц, ангелов или неба. Главное, чтобы они это делали.
— Мы успешно продвигаемся вперед, — заметила она, указывая на свои папки и кучу книг на столе.
Он покачал головой:
— Время уходит, я умру прежде, чем мы закончим. Кэтрин, из всего того, чем занимаются Рейнбеки — банки, брокерские конторы, энергетические программы, все эти здания, которые хочет построить мой сын, — ничто не вызывает во мне такого чувства гордости, как то, что вы делаете здесь, в этом офисе. Я просто зашел сказать, чтобы вы продолжали так же хорошо работать. — Не дожидаясь ответа, он развернулся и вышел.
Глаза Кэтрин наполнились слезами. Она слышала, как стучит его трость по направлению к лифту. Ей стало стыдно за то„что она использует своего босса. Она делала это на протяжении всего последнего года и собиралась сделать это опять: вот как она ему отплатила. В отличие от Сильвестра Рейнбека,
Убедившись, что лифт спустился вниз, она подошла к служебной двери. Дверь выходила на внутреннюю лестницу, которой обычно пользовался только уборщик, уносивший мусор раз в неделю, в пятницу. Сердце Кэтрин забилось сильнее. Впервые она открыла эту дверь около года назад. Теперь это стало привычным делом.
За дверью стоял Дэнни Бирн, высокий и румяный. На нем была куртка, которую Лиззи достала из корзины со старой одеждой, пожертвованной церкви Святой Люси. Волосы его отросли и вились над воротником. Он был еще слишком молод, чтобы бриться каждый день, но борода уже начинала расти. У него был странный взгляд, как у раненого, — тусклый, такой же, как был у его отца этим утром, будто он испытал больше, чем мог вынести.
— Привет, Кэт, — поздоровался он.
— Лиззи передала мне твою записку, — сказала она. — Мистер Рейнбек пришел как раз тогда, когда я собиралась открыть дверь.
— Я знаю. Я слышал его, — сказал он обеспокоенно.
— Иди сюда, дай я тебя обниму.
Она раскрыла объятия, а он наклонился вперед, не желая слишком открыто проявлять свои чувства. Ему требовалось поддерживать имидж непокорного человека, который он создал в прошлое Рождество, в тот день, когда ушел жить на улицу. Кэтрин и Лиззи наблюдали сцену с его отцом, а на следующий день видели, как он рылся в мусорных баках.
Они «усыновили» его, решив заботиться о нем, по крайней мере помочь ему настолько, насколько он это позволит. Дэнни не любил говорить о своем отце и сестре или о Новой Шотландии. Он приходил и уходил без предупреждения, исчезал так быстро, что Люси прозвала его «Гарри Гудини» в честь иллюзиониста, о котором делала доклад в школе.
На протяжении первых месяцев он отказывался ночевать у Кэтрин, Лиззи, в приюте или в других местах, которые они ему подыскивали. Казалось, что он хотел наказать себя за то, что убежал от отца и сестры. У него в Нью-Йорке были планы, и он не позволял себе расслабиться, пока их не выполнит.
Но однажды он спросил у Лиззи, можно ли воспользоваться ее адресом, чтобы получить библиотечный абонемент. Она разрешила, но сказала, что ему придется предъявить удостоверение личности. Он вздрогнул, услышав эту новость, и тогда Лиззи рассказала ему о библиотеке Кэтрин. Кэтрин пригласила его зайти вечером, когда все уйдут, чтобы он мог воспользоваться книгами и справочными материалами, и он уснул, положив голову на ее стол из красного дерева.
После того раза он приходил часто. Кэтрин дала ему одеяло, и иногда он засыпал на ее кресле, вытянувшись у обогревателя, лицом к окну с потрясающим видом на Центральный парк.
— Ты сегодня будешь здесь спать? — спросила она.
— Я не за этим пришел.
Она разглядывала его, глубокую морщинку на его лбу, пока он думал о том, что хотел сказать. Он выглядел таким молодым и таким старым одновременно. Шрам на его щеке все еще оставался красным и выпуклым — его порезали ножом прошлой зимой, когда он спал под мостом в парке. Не имея ни страховки, ни денег, он не пошел в больницу, чтобы наложить швы. Когда Кэтрин его увидела, она отвела его в отделение скорой помощи Святого Луки — Рузвельта.