Надежды и муки российского футбола
Шрифт:
Да, футболист сегодня – это во многом гладиатор, который должен отрабатывать вложенные в него деньги. Сейчас у нас это вполне реально. Это первые годы наших игроков за бесценок за рубеж брали, а сейчас все поумнее стали, уже и у нас появились футбольные агенты, которые подходят к этому делу очень серьезно, умеют договориться. Эта система уже, можно сказать, сформировалась. Во всяком случае, футболист уже и у нас не является серым существом, бессловесным рабом (не хотелось говорить «бессловесной скотиной»). А прецеденты были: было знаменитое дело Босмана (хотя суть я так и не понял: чего он добился?), были другие дела. У нас стали поговаривать, чтобы ограничить присутствие иностранных игроков в командах, – я «за».
Но у нас нет закона о футболе. Во всем мире есть, во всех странах. Пора принимать закон – тогда многие споры наподобие тех, которые разгорались вокруг Сычева, Смирнова, станут невозможными.
Я
Когда-то в молодости я как саксофонист несколько раз становился лауреатом международных джазовых фестивалей. Сейчас я Заслуженный артист России.
Игорь Кон
Академик Российской академии образования,
доктор философских наук, профессор,
автор многочисленных книг
Футбол – это наука
Я думаю, что футбол – это прежде всего специфическая форма мужского общения, потому что одна из главных черт маскулинности вообще, в какой-то степени даже межвидовая, – это гомосоциальность, потребность в общении с себе подобными, за исключением женщин. А это происходит везде и всюду: у детей половое обособление начинается где-то с трех-четырех лет, причем начинается у девочек (у них раньше развивается самосознание и вербальные способности), затем очень быстро мальчики их опережают, и в течение всего детского возраста идет процесс обособления: исключительно мальчики с мальчиками, а девочки – объект. Это совсем не обязательно связано с гомосексуальностью, это совсем другая вещь, но потребность в таком исключительно мужском общении фундаментальна для мужчин, и это везде и всюду.
В древнейших обществах объединения по половому признаку были разные: мужские группы, женские группы, женские дома, мужские дома (где мальчик и воспитывался); а женщины – их предназначение в рождении детей, в сексе, но не более того. Постепенно, по мере эволюции человека и общества, эта разрозненность отходит, исчезают мужские дома, закрытые мужские союзы, появляются мужские клубы, мужские виды спорта, мужские пивные и так далее. Постепенно они тоже начинают разбавляться, женщины эмансипируются, проникают всюду. Как только где-то оказываются женщины, мужчины создают нечто исключительно свое – женщины туда если и допускаются, то только на подсобных ролях. Без этого мужское начало не формируется. И мужские силовые виды спорта – футбол, бокс (они разные у разных народов и в разные периоды развития общества) способствуют формированию настоящих мужчин. Постепенно это становится еще и зрелищем. А раз есть болельщики, это становится важной формой мужской самореализации. Вот эта эмоциональная и другие формы деятельности перестают быть уже исключительно мужскими. Сегрегация постепенно исчезает даже в армии. Эмоционально, психологически значимым для мужчин становится та сфера деятельности, где они либо целиком одни, либо где они командуют. И вот там-то проигрываются всевозможные модели и коллизии. Многих смущают и не нравятся агрессивность, пьянство и тому подобные вещи. Но стоит только закрыть что-нибудь одно, тут же появляется что-то другое.
Меня футбол интересует именно в этом ключе. Сам я к спорту глубоко равнодушен, в особенности в силовом и соревновательном аспекте. Я ни разу в жизни вообще не был на стадионе, и футбол я видел только в детстве (как играют мальчишки). Это я смотрел с удовольствием, но особенно интересно мне было, когда нарушались правила и начиналась ссора. То есть меня интересовала психологическая сторона дела, а что касается самой игры, то мое восприятие было на уровне старика Хоттабыча: «Я бы дал каждому по мячу – зачем им волноваться!». Но когда я заинтересовался этими проблемами маскулинности научно, с точки зрения психологии, социологии, педагогики, сексологии, то меня заинтересовал и футбол вообще, особенно в контексте истории мужского тела, а точнее, историей мужского тела. И это было, в общем, очень забавно.
Я очень долго не покупал телевизор, у меня не было к этому интереса. Потом я приобрел его и больше всего смотрел фигурное катание – вот это мне нравится, потому что это эстетическое зрелище, это балет. Позже неожиданно для себя я обнаружил то, что наименее эстетично: состязания штангистов, поднятие тяжестей.
В футболе, по-моему, свое изящество, в особенности в том, что там происходит после удачных атак, финтов, единоборств, то есть это интересное зрелище. Но в этом одновременно заложен и целый ряд серьезных, фундаментальных проблем психологии.
Вот одно из последних открытий (вы вряд ли об этом слышали), оно касается болельщиков. Психологов давно интересуют проблемы фанатов. Есть разные теории, в том числе вполне серьезные. Одна из гипотез была предложена еще несколько лет назад, но, кажется, никто вообще так и не удосужился проверить ее на практике. У одного популярного английского психолога была такая идея, что среди английских футбольных хулиганов, которые всем (и самим себе, и всему окружающему миру) доставляют неприятности, есть очень много ребят, которые на самом деле в футболе не разбираются и даже по-настоящему не очень им интересуются, – они приходят на стадион, чтобы, как говорится, себя показать и других посмотреть. Поэтому для них развязное поведение, шум, драки – это и есть то, зачем они приходят. У этого английского психолога была, по-моему, конструктивная идея: а что если попробовать рассказать этим ребятам о футболе как можно больше, попробовать научить их лучше разбираться в футболе, чтобы они понимали, что происходит на поле, – может быть, это в какой-то степени уменьшит их агрессивность, то есть у них появится и другой стимул.
А вот еще одно совсем недавнее и очень интересное открытие, установленное на целом ряде исследований. Оказывается, у фанатов, когда побеждает их команда, повышается уровень тестостерона. А повышение уровня тестостерона, как известно, провоцирует агрессивное поведение. С другой стороны, когда команда проигрывает, уровень тестостерона у болельщиков понижается – так же, как он понижается и у проигрывающих спортсменов (в дальнейших опытах было показано, что это происходит одинаково и у обезьян, и у мужчин). Но тогда, казалось бы, проигравшие и их болельщики не должны быть агрессивны. Здесь вступает в действие другой механизм.
Можно предположить, что поражение порождает фрустрацию. Тогда понятно, почему одни лезут в драку (у них повышенный тестостерон, и они интенсивно размахивают руками и ногами), а другие нет. Из этого вытекает, что никаким образом упразднить это дело невозможно, с этим нужно жить как с фактом. Единственное, что можно сделать и что, собственно, и делается, – надо действительно разделять болельщиков по секторам, иметь наготове полицию (милицию). Но как ни ужасно, как ни отвратительно было видеть по телевидению то прошлогоднее побоище юнцов в Москве на Манежной площади (эти вещи мне не созвучны по характеру, я не люблю хулиганов и драчунов, по какому бы поводу это ни происходило, где бы это ни происходило), все же я их понимаю, могу объяснить их поведение, в отличие от депутатов Государственной Думы (которые у меня ни малейшего сочувствия не вызывают, и, если бы от меня зависело, я бы их всех посадил на эту площадь во время этого разгула). Я понимаю, что это надо принимать как факт и заведомо принимать паллиативные меры.
Почему так возросло значение спортивных игр? Да потому что в жизни стало меньше прямого, видимого, лоб в лоб соревнования. Потому что мужчины (они же самцы!) всегда соревновательны, это для них нормальное явление. Но соревнования в обычной жизни сегодня происходят не на физическом поле, а на интеллектуальном: кто кого обманет, кто кого перехитрит, кто больше изобретет, то есть эта иерархия создается уже по другим признакам. Правда, физические параметры в эту иерархию тоже входят: чтобы тело совсем не атрофировалось, надо все-таки заниматься спортом. Раньше это было необязательно, и дело не только в том, что денег не было, досуга не было, а потому, что простому человеку нужды в спорте не было: он так вкалывал, что никакие животы у него не росли, думать о мышцах не очень-то и надо было – они и так тренировались. Сегодня, если человек не занимается физической деятельностью, без спорта просто загнется. Спорт становится насущной потребностью.