Надгробие для карателя
Шрифт:
Бандиты остановились перед машиной. Поговорили о чем-то на своем языке, которого водитель не знал. Потом один из них, не опасаясь, подошел к кабине, открыл дверцу, но посмотрел не на водителя с автоматом, а на старшего прапорщика, который повернул в его сторону бледное лицо.
– А с этим мальчишкой что делать? – спросил бандит.
– Убейте его. Он предаст меня…
– Сдаст или предаст? Это разные вещи… – усмехнулся бандит. – Предал пока только ты. И его, и всех остальных. И нас предашь при случае. Но тебе было хорошо заплачено за предательство. Ты не в обиде?
– Нет-нет, спасибо… – торопливо ответил
– А деньги где держишь?
– Домой отослал. Жене на карту перевел…
– Врешь, – хохотнул бандит. – Они у тебя под матрасом лежат. Такие деньги ни один банкомат не примет. Они на принтере напечатаны…
Старший прапорщик растерялся. На самом деле он только еще собирался перевести деньги, но пока не перевел. А сказал, так потому что боялся, что деньги отнимут.
– Ну, так убей своего водителя, – приказал бандит, чисто произнося русские слова. Видно было, что он – человек образованный. – Иначе он тебя и в самом деле сдаст. Хотя мне на это плевать. Ты – отработанный материал. И больше нам не нужен.
– А думаешь ты так напрасно. Я еще сгожусь, – сказал старший прапорщик и для чего-то вынул накладные и помахал ими перед лицом. Потом тут же попытался поднять свой автомат, чтобы разобраться с водителем, которому смотрел в затылок, но ствол автомата водителя в это же время смотрел в грудь бандиту.
Водитель, мальчишка девятнадцати лет, хотя, конечно, был очень испуган и очень хотел жить, все же дал короткую очередь прямо в бороду бандиту. Старший прапорщик схватил солдата за локоть, отводя автоматный ствол в сторону. Но дело было уже сделано.
Бандиты тут же изрешетили автоматными очередями и кабину, и водителя, а заодно и старшего прапорщика, как отработанный материал, о котором только что говорил убитый бандит. Возиться с отработанным материалом никому не хотелось.
Трое бандитов поспешили к тому, что лежал на дороге рядом с кабиной, отброшенный очередью на спину, но он был уже мертв. Важно ступая, подошел к убитому эмир – Рамиз Омаханович Гадисов.
– Магутдин слишком сильно верил в свое бессмертие здесь, на земле, и потому ничего не боялся, – сказал он, считая, что может читать нравоучения не только по своему положению, но и по возрасту – у него в бороде было больше седых волос, чем у других. – У нас сегодня тяжелый день. Мы потеряли троих. Так нельзя! Себя следует беречь. Ваша жизнь не вам лично принадлежит, она принадлежит общему делу! Это касается всех без исключения. Жизнью можно жертвовать, когда спасаешь братьев, но не ради пустой бравады, не ради игры в риск! Иначе это превращается в бахвальство.
В этой засаде действительно были убиты три моджахеда. Двоих успел подстрелить старший сержант из-под машины, пока в него самого не попала пуля. Стрелял в старшего сержанта сам эмир, он посчитал лишним лезть под машину и проверять, убит старший сержант или только ранен. Лишним посчитали это и моджахеды, старающиеся во всем повторять действия Гадисова.
А сержант лежал, зажимая рукой рану на горле, и слушал разговор, который велся почему-то на русском языке, стараясь не пропустить ни слова. На русском бандиты общаются часто, потому что обычно они представляют разные народы Дагестана, говорящие на различных языках. И русский язык в этом случае вполне подходит для общения. Правда, часто бандиты, попав в плен, вдруг забывают его и предпочитают общаться со следователями через переводчика. Но здесь, в горах, им переводчик не требовался.
– Да, эмир. Ничего не бояться – это, я думаю, хорошо. А вот забывать об осторожности не надо никогда, – вторил Рамизу Омахановичу самый молодой из бандитов, у которого борода была жидкой и сильно кучерявилась. Сказал, и тут же дал очередь по лежащему в стороне солдату. – Он рукой пошевелил. Наверное, в неудобной позе лежал. И слушал, что мы говорим. Я вообще не люблю тех, кто подслушивает и в замочную скважину подсматривает. А потом «стучит» в полицию. Этот обязательно бы на нас «настучал». А мне не нужно, чтобы меня видели среди твоих людей.
– Да, Батал, еще моя бабушка, покойная, хорошо говорила, что лучше выстрелить, перезарядить ружье, выстрелить еще раз, чем светить фонариком в темноту и спрашивать: «Кто там?» Здесь была почти такая же ситуация. Все! Дорога в нашу сторону перекрыта. Грузовик снизу вверх БТР не протолкнет. Выехать отсюда мы не сможем. Придется опять на себе груз тащить. Разгружайте вторую машину. Я посмотрю, что в первой, – распорядился эмир и двинулся к кузову первой машины, чтобы заглянуть под брезент. – Ты, Батал, главное, свой лук не потеряй. И гранаты к нему…
Батал Габибов работал мастером отдела главного механика на ремонтно-механическом заводе, который когда-то принадлежал районному отделению «Сельхозтехники», а сейчас стал частной собственностью бывшего заместителя главы района. Сам по себе умелец и изобретатель, получивший высшее образование, Батал имел возможность давать личные заказы своим рабочим под видом производственных.
Так, он умудрился воплотить собственное изобретение – гранату, которая пробивала броню бронетранспортера и бронированных автомобилей, хотя была бессильна против танка. И никакая активная динамическая защита не могла противостоять такой гранате потому, что та не имела сопла, излучающего тепло.
Но самое интересное было в том, что для использования этой гранаты не требовалось применять гранатомет. Граната крепилась вместо наконечника на стрелу лука. Конечно, полет такой стрелы был совсем иным, чем обычной стрелы – почти в четыре раза короче. Но Батал специально тренировался с незаряженными гранатами, заменяя вес взрывчатого вещества простым песком. Вес на вес. В результате оба нападения на автоколонны, что провел джамаат Гадисова, не обошлись без спортивного лука Батала. И гранаты ложились точно в цель.
Но Батал Габибов не имел пока возможности жить в горах вместе с другими моджахедами – дома лежала парализованная мать. Он продолжал жить в поселке, не раскрывая себя, и добывал сведения, необходимые эмиру Рамизу Омахановичу. Со временем он собирался присоединиться к джамаату…
Все, что нашлось в грузовиках, забирать необходимости не было. И даже уничтожать это не стоило, потому что уничтожение сравнительно небольшого количества непригодных для джамаата боеприпасов и взрывчатых веществ в размерах государства было незначительным штрихом, малозаметным для противников его джамаата и других джамаатов, что живут сейчас в горах, – так рассуждал эмир Рамиз Омаханович Гадисов. – А взрыв на дороге наверняка уничтожит саму дорогу. И когда еще ее смогут восстановить…