Надо жить
Шрифт:
Ты не отказалась от своих идеалов и до конца дней своих не роптала на судьбу. Будучи фактически прикованной к постели, ты никогда не сидела без дела. Ты интересовалась тем, что происходило в мире, в обществе. Была моим личным политинформатором. В течение дня ты записывала, а когда стала плохо видеть, просто слушала и запоминала интересные выступления по телевизору известных политиков России, Республики и по вечерам все мне пересказывала.
Я потеряла в Афганистане сына Геночку, а ты – внука. Ты переживала все человеческие потери
Дорогая мама! Теперь я очень хорошо понимаю, с каким психологическим комплексом в душе ты прожила жизнь. Ты никогда мне не рассказывала о моем биологическом отце. Хотя вся деревня знала его и то, что я его дочь. Но мне так и не выпал случай хотя бы с ним поговорить. Такова жизнь. Уже, к сожалению, никто не ответит, почему так все сложилось в жизни. Но Богу было угодно, чтобы его сын Женя нашел меня. Мы с Женей изредка переписываемся. Приглашает в гости на Родину. Очень хочется поехать на Родину. Поклониться дорогим могилам, пройти по знакомым улицам и вдохнуть воздух родной земли. Мама, нынешнее время резко отличается от того времени, в которое ты жила. Отличается в отношениях между людьми, в жизненных оценках, в морали и во многом другом. Я считаю, что не имею права никого осуждать и ни на кого держать обиду. Когда я это поняла, мне стало жить намного легче. Не суди, да не судим будешь.
Мама! Одним из твоих любимых тостов был тост, который ты произносила всегда: «За мир во всем мире!». Ты девчонкой во время войны находилась на оккупированной территории, на нашей милой Родине – Украине. Ты мало об этом рассказывала, но отдельные моменты я помню. Ты рассказывала, как ты узнала, что моего дедушку, а твоего папу, Шуляка Павла Петровича, расстреляли немцы за связь с партизанами.
Мамочка дорогая! Самая страшная весть, которую я хочу тебе сообщить – на Украине война. Люди разделились. Фактически я лишилась своей Родины. Собираюсь летом на Украину, но не уверена, что эта поездка может состояться. Война. И ехать туда небезопасно. Теперь я очень хорошо понимаю, насколько значимым для всех нас был твой тост: «За мир во всем мире!».
Мамочка! Как мне тебя не хватает. Не хватает вечеров, которые мы с тобой провели вместе в беседах. Сейчас мне кажется, что этих вечеров должно было быть намного больше. Но нам же всем некогда. Мы все куда-то спешим. Куда? Ты самый дорогой и близкий для меня человек. Для тебя я всегда была лучшей. Время научило меня понимать, что от мамы и хула – похвала. Царствие тебе небесное! Ты была добрая верующая женщина, и я надеюсь, что Бог твою душу принял, и она успокоилась.
Прости меня, мама, за слезы, сединки,Что не осторожна была я в словах.Если бы можно разгладить морщинкиУ глаз твоих, губ, на уставших руках.Спасибо тебе за красивое имя,Что при рождении мне ты дала.Ты – Ангел Хранитель, моя ты Богиня.Спасибо за то, что на свет родила.Галочка – так меня называли два человека – мои любимые мама и бабушка, мамина мама, Шуляк Варвара Егоровна. Моя бабушка считалась среди своих подруг грамотной – она окончила четыре класса церковноприходской школы. Умела написать письмо своему сыну Ване в Донбасс и дочери Наде, моей крестной, в Тюмень.
Я до сих пор не перестаю удивляться тому, насколько поколение женщин, моих бабушек, в жизни было мудрым и интеллигентным без высшего образования, без интернета, без гаджетов, без психологов, которые уже имели советские женщины, не говоря о женщинах постперестроечного времени.
Моя бабушка до конца своей жизни сохранила верность своему мужу, моему дедушке. Каждую весну, когда расцветала сирень, бабушка одевала свое единственное нарядное длинное платье, срезала ветки сирени с куста, который рос под окном дома, ставила букет в банку с широким горлом на стол, застеленный белой подаренной дядей Ваней скатертью, перед портретом дедушки. Я наблюдала, с каким почтением она подходила к его портрету и подолгу стояла перед ним в молчании. До сих пор храню скатерть, на которой остался ржавый след от той банки.
На улице, где жила бабушка, все соседки называли друг друга по имени-отчеству. Я никогда не слышала, чтобы соседи ругались. С особенным почтением люди обращались друг к другу в церкви. До школы я с бабушкой была в церкви постоянно. «Не хочу, не буду!» – такое не обсуждалось. Это было естественно. Я иду с бабушкой. Очень сожалею, что мое знакомство с православной верой окончилось при поступлении в первый класс. И вернуться к вере я смогла спустя много лет.
Бабушка для меня в моей жизни – это теплое Солнце. Когда я подросла и могла помогать по дому, то большую часть лета я жила дома с родителями, а на зиму перекочевывала к бабушке. Ее дом находился рядом со школой. Летом бабушку я не забывала. Относила ей молоко. Помогала ей заготавливать «колючки» – хвойные иголки, их собирали в лесу и в мешках приносили домой на подстилку скоту. Ходили в лес за земляникой, за щавелем, за орехами. Немудреный диалог с бабушкой во время совместной работы, а также зимними вечерами с керосиновой лампой – это мой лучший теоретический жизненный университет. Все, что за лето можно было собрать, бабушка кропотливо и тщательно собирала в баночки, мешочки и складывала в кладовку на зиму больше всего для любимого сына Вани. Кладовка всегда была под замком.
Конец ознакомительного фрагмента.