Надоевшая

Котляр Сашетта

Я вздохнула. Ненавижу самостоятельно решать подобные дилеммы, за меня это всегда делал кто-то другой. Подумав около минуты под пугающе пристальным взглядом парня, я «вынесла вердикт».

— Знаешь, пока ты… не стал поправлять мне шарф и вообще вести себя как раньше, мне было весело. Так что… наверное… тебе стоит просто держать какую-то дистанцию, а в остальном вести себя так, как ты считаешь нужным, — робко предложила я, заикаясь и ожидая в ответ потока свойственного парню сарказма.

В чем-то он даже оправдал мои ожидания.

— И ты не заявишь мне потом, что я к тебе слишком холоден или еще какую-нибудь чушь в этом духе? — полюбопытствовал он с мнимым сомнением в голосе.

— Нет. Я обещаю, что такого не будет.

— Тогда идет. Хотя если бы каждая девушка писала к себе инструкцию, жить было бы значительно

проще.

Я облегченно рассмеялась типичной спайковской шуточке, а парень завел машину. Домой мы вернулись на удивление умиротворенные для людей, которые чуть не поскандалили из-за, на первый взгляд, мелочи.

Глава 16. Поездка за подарками

И снова Максим сдержал свое слово. Он постоянно вытаскивал меня куда-то, но при этом практически не прикасался и не делал ничего такого, что можно было бы истолковать двояко. Я, пожалуй, поражалась его неожиданной последовательности, благодаря которой декабрь прошел с пугающей скоростью, а вспоминать и мучаться кошмарами у меня просто не было времени. Если я не шла куда-то с самим Спайком, то он присылал билеты в театр вместо себя, и я шла туда с Мезенцевым, который вел себя на удивление прилично, и охраной, что терпеливо дожидалась нас на входе. Или на премьеру нового фильма, или на концерт, на который приходилось аж ехать в соседний крупный город. На одном из таких концертов я даже выиграла фанатский конкурс и получила простенький телефон, в который Стас купил мне симку с красивым номером. Что было уж совсем удивительно, ибо того, что и он тоже будет вести себя со мной как со «своей» я не ожидала. И удивленная этим поступком теперь носила этот простенький телефон всегда с собой, во внутреннем кармане куртки или клетчатой жилетки, полюбившейся мне последнее время. Все вокруг словно задались целью заставить меня каждый день получать столько новых впечатлений, чтобы на мерзкие воспоминания просто не оставалось ни времени, ни места в голове.

И у них это получалось. Я все реже просыпалась в холодном поту, все меньше шарахалась от людей, и даже перестала бояться прикосновений противоположного пола. Терапия впечатлениями действовала на меня куда лучше, чем работа с психологом. Я успокаивалась и начинала верить, что все и правда будет хорошо, тем более, что в скором времени наступал Новый Год, а это пора чудес и хорошего настроения, и даже, наверное, какого-то обновления. Начало зимы незаметно перетекло в предновогоднюю суету, и я очень жалела только о том, что никому не смогу подарить подарки. Не у Спайка же просить на них деньги, а все мои «заначки» остались дома, и я не знала, как их вернуть, и не взбесить при этом своим «риском» Белоусова.

Но даже в этом мне помогли. Вернее, я думала, что помогли. Утром двадцать девятого декабря ко мне в комнату зашла Марина, которая после своего отвратительного поведения со Светой из нее переселилась, и с которой я не разговаривала, будучи в обиде за подругу. Она была какая-то подавленная, тихая и пришла, как выяснилось, с извинениями. Сказала, что ей надоело, что я ее избегаю, и признала, что была неправа тогда. Даже попыталась как-то логически обосновать свое недружелюбное, агрессивное поведение, но я махнула рукой, и простила ее.

Как изменилось ее лицо после фразы «все, забыли»! Марина просияла, глаза заблестели, сама она начала лучезарно улыбаться, и даже внешне как-то поменялась, словно стала выше, выпрямилась. Словом, ее радость было видно невооруженным глазом. Я, естественно, списала это тяготившую ее ссору, которой больше нет. И в тот момент, когда Марина предложила съездить ко мне домой, забрать деньги и прошвырнуться по магазинам в честь предстоящего Нового Года, даже не задумалась, откуда она вообще знает, что я храню дома какие-то деньги. Я, как последняя дурочка, просто невероятно обрадовалась, и даже не позвонила Спайку предупредить. Мне казалось: все, что делает Марина известно и Белоусову, и незачем дергать его лишний раз.

Единственное, что я сделала разумного, это оделась так же, как обычно одевалась на концерты: под курткой на мне была плотная черная футболка с рисунком канарейки Твитти и сверху нее утепленная клетчатая зелено-черная

жилетка, а на ногах удобные-темно-синие джинсы. Во внутреннем кармане которой лежал тот самый телефон, о котором Марина (одевшаяся как обычно) понятия не имела, да и я сама благополучно забыла.

Мне стало не по себе уже тогда, когда мы сели не в спайковскую машину, а в другую, причем в какой-то черный внедорожник. Я не разбираюсь в машинах от слова «вообще», но отличить внедорожник от легковушки мог кто угодно, и поэтому я начала осторожно расспрашивать девушку, с чего вдруг такие перемены. Она весело рассказала выдуманную от начала и до конца (как я теперь понимаю) историю о том, что ее отец одумался и в знак примирения подарил эту машину. Не отказываться же, особенно при наличии прав. О ее семье мне было известно ровным счетом ничего, да и говорила она с убежденность кристально честного человека, так что обмануть меня ей не составило труда. Это вообще не особенно сложно: навешать лапши на уши человеку, который тебе доверяет. А я, в силу своей наивности, наверное, не могла не доверять девушке, которая настояла на моем помещении в больницу. Простая мысль, что мотив такого поступка мог быть абсолютно любой даже не закрадывалась в мою голову.

До моего дома мы доехали без каких-либо происшествий, но и без охраны, отчего мне снова стало не по себе. Это Марина объяснила тем, что мне давно пора от них отдохнуть, все равно от Дениса ни слуху, ни духу. И снова я поверила честному взгляду и спокойному голосу, вместо того, чтобы включить логику и здравый смысл. Если бы рядом со мной был Спайк, он бы, скорее всего, материл меня и называл последней идиоткой. И самое паршивое, что он был бы целиком и полностью прав. Я действительно вела себя как доверчивая идиотка, которую следовало бы держать под домашним арестом и дальше. Матери дома как обычно не оказалось, а в своей комнате я нашла в шкафу один из тайников, в которые обычно прятала деньги, нашла тот самый Светин конверт, в котором она когда-то притащила мне отпускные и собранные с девчонок «чаевые», и взяла с собой. Все прочие свои деньги я не тронула, поскольку они были отложены на будущую учебу, вернее, на жизнь там, где я буду учиться. Потрясающий оптимизм с моей стороны, если подумать.

Затем мы поехали, по словам Марины, в новый торговый центр, недавно открытый на окраине города. Эта замечательная расплывчатая фраза здорово усыпила мою бдительность, поскольку я несколько месяцев проторчала в четырех стенах, а последние несколько недель бывала исключительно в безопасных с точки зрения Белоусова местах. За это время действительно могло открыться что-то новое, так что я с любопытством смотрела в окно, и ни о чем плохом не думала. Доходить, что что-то здесь не так до меня начало уже глубоко загородом, в непонятной глуши. Вспомнив, что в последний раз все вернулось на круги своя, когда мы созвонились со Спайком, я попыталась сделать это и сейчас.

— Ну уж нет, второй раз у тебя этот трюк не прокатит, — зло прошипела секунду назад добродушная и расслабленная девушка, выбивая из моих рук аппарат.

Машина от ее действий вильнула, и я испуганно вздохнула, позабыв выдохнуть. Марина чертыхнулась, изящно подобрала телефон с коврика, на сей раз без лишнего влияния на траекторию автомобиля, и выбросила его из приоткрытого окна. Затем она с силой нажала на одну из педалей, и мы поехали гораздо быстрее. Все произошло так быстро, что я ничего не смогла сделать, а теперь, даже если бы я и попыталась ее остановить, это кончилось бы летальным исходом для нас обеих. Мне ничего не оставалось, кроме как сидеть и ждать, когда она затормозит сама, где бы это ни произошло. Просить вернуть меня домой было явно совершенно бесполезно, поскольку на лице девушке была написана отчаянная решимость. И если «куда» мы едем было непонятно абсолютно, то вот «к кому» было очевидно даже такой идиотке, как я. Это Марина была той крысой, что предупредила Дениса. Это благодаря ей он сбежал, и именно потому, что я безвылазно сидела в особняке, он не высовывал свой нос из того места, где прятался. Страшное осознание ударило по мне словно нож, но я сумела принять его и даже не разреветься. Только вот, что теперь делать я понятия не имела. Мы на бешеной скорости мчались навстречу возрождению моих кошмаров.