Надвинувшаяся тьма
Шрифт:
– Мама снова удерет в Париж, как только закончится перемирие. Да и какая тебе разница? Все давно знают, что ваш брак – одна видимость.
– Я по тебе скучаю.
– Уверен, что это неправда.
– Когда я предложил тебе руководство пригородом, имел в виду – на месяц-другой. Я не собирался переселить тебя туда насовсем! Черт побери, Вольфрам, твое место – здесь! Тебе нужно готовиться к тому, чтобы стать моим преемником. Я всего лишь старый солдат. А в мирное время Мурнау требуются люди помоложе. Способные мыслить масштабно.
– Мир долго не продлится, – сказал Вольф.
– Почему
– Очень трогательно!
Вольф зевнул; он слышал эту историю много раз.
– Но моховиков все равно нужно истребить.
– Чушь! – рассердился отец. – «Тракционштадтсгезельшафт» создали не для того, чтобы кого-то истреблять, а чтобы защищать честные города от Грозы. Пусть Нага со своими противниками движения живут себе спокойно в своих ужасных горах, лишь бы пообещали нас не трогать.
Вольф гневно повернулся к отцу, но не стал ничего говорить. Он отошел к краю беседки и долго смотрел сквозь мертвые деревья на восток, представляя, как где-то там, за перепаханными войной равнинами, затаился Лондон.
Наконец кригсмаршал фон Кобольд снова заговорил:
– Манчестер движется на восток. Я получил коммюнике от их мэра, мистера Брауна…
– А-а! Тот, кто платит нам жалованье.
– Манчестер действительно помог нам с финансами… Мистер Браун планирует провести конференцию, как только город доберется до линии фронта. Мэры всех городов «Гезельшафта» соберутся вместе и обсудят наши дальнейшие действия. Я планирую высказаться за прочный мир с Грозой. Хорошо бы и ты там присутствовал, Вольфрам. Пусть все увидят, что ты – мой наследник…
– Я завтра или послезавтра возвращаюсь домой, на Хэрроубэрроу, – ответил Вольф. – Меня ждут дела.
– С твоими приятелями, небесными бродягами?
Вольф пожал плечами.
Кригсмаршал отвернулся, помедлил и, качнув головой, быстрым шагом двинулся прочь. Он выдержал несчетное количество боев с Зеленой Грозой, сходился врукопашную со Сталкерами на ступенях собственного дома багровой зимой четырнадцатого года, но неизменно проигрывал в разговорах с собственным сыном.
Вольф смотрел ему вслед. Спустя какое-то время у него появилось неприятное чувство, что за ним самим наблюдают. Он обернулся. Статуя богини смотрела на него слепыми, спокойными глазами. Вопреки тому, что он сказал отцу, сейчас Вольф вспомнил, как маленьким любил сидеть у статуи на коленях, глядя снизу вверх ей в лицо, пока отец рассказывал ему о славном прошлом Мурнау. Он выхватил саблю и тремя яростными ударами перерубил тонкую каменную шею, только искры посыпались. Потом он пинком отправил отрубленную голову вниз по лестнице, в пустой пруд, и стремительно зашагал прочь – готовиться к путешествию.
Глава 12
Пескоходы
Тео казалось, что идет дождь. Увидеть это он не мог, потому что лежал в постели в каком-то закрытом помещении. К тому же было темно. Зато он слышал тихий непрерывный шорох дождя, и один только этот звук уже освежал после долгих безводных дней на Катлерс-Галпе. Дождь шуршал и шелестел, что-то ласково приговаривал и связывал между собой его обрывочные сны.
Иногда Тео ненадолго приходил в себя и понимал, что шум дождя – на самом деле шорох песка под колесами черного пескохода.
– Не бойся, – сказал кто-то.
– Рен? – спросил Тео.
– Она была с тобой, когда тебя захватили в плен ребята Бабули Башли? Рен и Том были с тобой?
– Нет, нет, – ответил Тео, мотая головой. – Они далеко. На севере, на птичьих дорогах. Рен прислала мне открытку на Рождество… Я надеялся, что встречу ее…
Он вспомнил крушение «Нзиму» и дернулся приподняться на кровати.
– Леди Нага… Что с ней?
Его лица нерешительно коснулась чья-то рука. Чьи-то губы тронули лоб.
– Не бойся, Тео. Спи.
Он заснул, опять проснулся и увидел, что женщина, сидящая возле кровати, – мама Рен. У нее над головой покачивался аргоновый шар в скрипучей подвеске. В такт его движению по стенам каюты разбегались черные тени. Когда лицо Эстер скрывалось в тени, можно было представить, что это Рен сидит у постели, но вот она перехватила его взгляд и сказала резко:
– Очнулся? Давай, соберись! На моем пескоходе бездельникам не место.
Она как будто надеялась, что он не вспомнит, как ласково она говорила с ним раньше.
Тео хотел ответить, но во рту пересохло, как в Асфальтовом заливе. Эстер грубо приподняла его голову и ткнула в губы оловянную кружку.
– Много не пей, – предупредила она. – У меня лишней воды нет. Я в Катлерс-Галп зашла за водой и провиантом, а благодаря тебе пришлось уносить ноги, ничего не успела добыть. Этот вшивец, которого я застрелила, – любимый внучек Бабули Башли. Она, видишь ли, не рада.
Песок все шелестел о корпус мчащегося на полной скорости пескохода. Тео снова заснул. Эстер встала и поднялась по трапу в открытую рубку. Шрайк стоял у руля. Его глаза горели зеленым светом. Пескоход шел по обожженному солнцем сланцу к западу от песчаного моря. Над горизонтом на востоке виднелась полоса бледного света. Ветер гудел в снастях.
– Он все спрашивает про какую-то леди Нагу, – сказала Эстер. – Наверное, она была с ним, когда его нашли эти стервятники. Ты слыхал про нее?
Шрайк сказал:
– ЗА НАМИ ПЕСКОХОДЫ.
– Что? Черт!
Эстер ожидала, что старая ведьма пошлет кого-нибудь в погоню. Про Бабулю говорили, что она занимается черной магией, а значит, головорезы ее боятся намного больше, чем Эстер и ее ручного Сталкера. Прищурившись, она смотрела на горизонт и скоро тоже их увидела – тонкие, острые плавники парусов, словно рыбьи зубы. Она ждала, что их будет один-два, боялась, что три, но Бабуля Башли отправила за нею шесть пескоходов разного размера – от крошечного катера до большого катамарана.