Наедине с футболом
Шрифт:
1. ЦДКА – «Динамо» (Москва). 24 сентября 1948 г
Благословенные времена, о которых до сих пор вздыхают на московских трибунах! Никаких иных сомнений кроме «ЦДКА или „Динамо“?» Все остальные клубы, и даже «Торпедо», «Спартак», тбилисское и киевское «Динамо», служили им фоном. Оба лидера послевоенной поры признавали только атакующий футбол, хотя, как мне помнится, в ту пору этот термин не был в ходу, подразумевалось, что только так и полагается играть. В том сезоне в 26 матчах динамовцы забили 85 голов, а армейцы – 82. Больше чем по три гола в одном матче! Третий призер «Спартак» забил лишь 64. Этого «лишь» в наши
Тогда весь чемпионат четырнадцати команд умещался со 2 мая по 24 сентября. Это о тех временах ходят россказни, что народ валом валил на футбол, стадионы трещали по швам и ночами стояли очереди у билетных касс. Верно, что динамовский стадион бывал заполнен до отказа, верно, что об имеющемся «лишнем билетике» иной раз страшновато было объявить во всеуслышание – тебе могли в свалке намять бока. Но и тогда было предостаточно матчей, разыгрываемых при полупустых трибунах. Турнирная конъюнктура извечно управляет потоком болельщиков, в ее ведении все приливы и отливы. Иллюзия диковинной посещаемости создавалась еще и с легкой руки репортеров, для красного словца сообщавших, что вчера на «Динамо» присутствовало то 80, то 90, а то и 100 тысяч зрителей, хотя, как известно, стадион этот вмещает 55 тысяч. Но что верно, так это то, что на матчах ЦДКА – «Динамо» народу было битком.
В тот раз ЦДКА имел 39 очков, «Динамо» – 40. Волею календаря их встреча оказалась последней. Служащий, составлявший расписание матчей, показал себя незаурядным сценаристом. Москва была взволнована и с неделю с замиранием сердца ждала этого дня.
Много лет спустя я смотрел кинохронику об этом матче. Дожидаясь начала, напрягся в предвкушении, а когда лента кончилась, был даже не разочарован, а оскорблен в лучших чувствах. Кадры деловито, последовательно воспроизводили комбинации и прорывы, удары и падения – все то, что было забыто, но отсутствовало то, что запомнилось навсегда. На поле разыгралась драма, а хроника гнала эпизоды, которые могли быть и в любом другом матче, гнала вечное футбольное движение.
…Я сидел, как всегда в те годы, на «Востоке». Трибуна дешевых билетов, откуда бросали в небо белых голубей, их полетом продолжая и приветствуя всегда невероятный, дух захватывающий полет мяча в гол. Ее завсегдатаи гордились своей независимостью, затевали громовое скандирование, чуть только что-нибудь было не по ним, и у других, покладистых, трибун пользовались репутацией отпетых и буйных. Тогда мне безотчетно нравилось там сидеть. А сейчас я думаю, что люди на «Востоке», сами поигрывавшие, душой, нутром чувствовали игру и малейшая фальшь, несправедливость коробили их и воспламеняли. Ушел в прошлое динамовский «Восток», трибуны выравнялись.
Хотя минуло много лет, помню, что день был прохладный, сеялся мелкий дождь. Судил эстонец Саар, которому я (и не один я) полностью доверял. Нравилась его крупная, внушительная фигура, резкие, упрямые и смелые жесты. Человек этот не казался способным к дипломатии, к уклончивым, опасливым решениям.
Матч сложился увлекательно, как по заказу. Сразу же Бобров забил гол, и тем самым чемпионом стал ЦДКА. Стадион еще переживал эту новость, как Бесков послал ответный мяч. Теперь чемпион – «Динамо». Тогда электрических табло еще не изобрели, цифры счета переворачивали вручную в круглых бойницах на башнях «Востока». Удар Николаева – и мы оборачиваемся, чтобы увидеть, как выглянет двойка. Опять чемпион – ЦДКА.
В начале второго тайма – трагедийная ситуация. Слева навесил Савдунин, и центральный защитник армейцев Кочетков, не имея терпения дождаться выбежавшего вратаря Никанорова, нелепо срезает мяч в угол своих ворот. Чемпион – «Динамо».
Слишком уж проста и слишком тяжка ошибка! Пусть в футболе все бывает и все идет в счет, но в таком матче подобная оплошность нестерпима, не ей бы полагалось короновать чемпиона… Даже динамовским болельщикам неловко открыто выражать радость – она отдавала бы злорадством. Оттого и затих, замер стадион…
Гонг: пять минут до конца. Тогда звук гонга входил в обиход матчей, и мы на трибунах знали, что он сигнал и к последней атаке, и к тому, что выигрывающим осталось вытерпеть, продержаться совсем немного, а если матч складывался неинтересно, по звуку гонга можно было двигаться к выходу.
Кочетков (обратите внимание!) кинулся вперед, отдал мяч на рывок В. Соловьеву. Сильный удар. Мяч отражен штангой, возле ворот «Динамо» столпотворение. Стадион на ногах, и тут возник Бобров… Одип он, с его резиновой, чуткой ловкостью, с его игровым счастьем, был способен угадать и метнуться туда, куда отскочил мяч, и дослать его в ворота. Чемпион – ЦСКА. Теперь уже окончательно.
Так вот, Кочетков. Загнав мяч в свои ворота, он оказался во власти одного всепоглощающего порыва – забить ответный гол. Его тянуло к чужим воротам, он не видел для себя иного выхода из ужасного положения кроме как в том, чтобы самому забить в динамовские ворота или подтолкнуть товарищей, заставить их это сделать. Для него теперь это уже был не просто гол победы, а гол спасения.
Кочетков был игрок страстный. Был он приземист, не возвышался и не выделялся, выглядел даже непривычно среди тогдашних центрхавов, людей, как правило, высоких, сильных, сама стать которых внушала доверие. Но он горел отвагой. Смуглый, широкоскулый, толстогубый, с азиатским разрезом глаз человек. Он был бесстрашен, быстр и расторопен. Кто-то другой на его месте, может быть, и сумел бы тогда держать себя в руках, а Кочеткову это было невмоготу, он не был создан для хорошей мины при плохой игре. На него свалилось несчастье, время как-то особенно быстро припустило. Еще немного – и все кончится, и он останется наедине с неизбывным горем. Останется на годы, навсегда, потому что такое не забывается. Люди забудут, а он никогда.
Стадион во все глаза смотрел на безмолвную драму и понимал человека, рвавшегося на части, чтобы делать и то, что велели обязанности, и то, что он один считал себя обязанным сделать. И нельзя было его не пожалеть, нельзя было не разделить с ним его метаний. Когда же в конце концов именно он послал мяч Соловьеву, как бы доверив ему тот удар, который снимет с него боль, и удар был нанесен, а потом Бобров забил гол, развязка показалась мне по-человечески верной: в ней выразилось трепетное биение страждущей души, и, честь и хвала футболу, душу эту он понял, простил и сотворил чудо.
Мне тогда был недоступен футбольный мир, и лишь чтение «Советского спорта» позволяло сверять свои впечатления с мнением сведущих людей. На следующее утро я прочитал: «Кочетков хватается за голову, и все его дальнейшие действия продиктованы отчаянием. Он пытается во что бы то ни стало загладить свой промах и делает еще одну непростительную ошибку. Он уходит далеко вперед и чуть ли не сам пытается забить гол. Отчаяние – плохой советчик. Динамовцы могли этим воспользоваться, тем более что ошибка Кочеткова на некоторое время расхолодила и команду ЦДКА…»