Наедине с обстоятельствами
Шрифт:
От воспоминаний на глазах наворачиваются слезы. Ведь все так хорошо было! А может, это я все придумала, а хорошо не было? Может все дело в том что Данила относится к людям как к расходному материалу? Вот и меня использовал и выгнал. Однако Алиса выбивается даже из этого правила. Что бы сказала Валерия, узнай о том, что ее дочку выгоняют на улицу? С другой стороны, дочка тут прописана, и он не имеет право ее выгнать. А значит… Ничего не значит!
Сейчас в любом случае лучше уйти. Данила в неадеквате, ладно мне даст пощечину, а если ребенку? Алиса и так запугана,
За нас никто не заступится, потому что с деньгами и связями Данилы ему ничего не грозит. Даст кому надо на лапу. Все ведь продается и все покупается. Он и сам это говорил.
– Малыш, надо переодеться.
За окном ранняя весна, поэтому мы надеваем пальто, шапки. А вот идти куда? Да, я что-то совсем задумалась, а ведь проблема уже даже не в том, откуда мы уходим, а кто нам предоставит крышу над головой. У меня и друзей-то особенно нет. Кроме Кати. Катя – моя бывшая коллега, мы вместе работали нянечками, да и познакомились мы в агенстве. В отличие от меня, замуж за клиентов она не выходила, ее муж – обычный представитель среднего класса, работает дальнобойщиком. Она по-прежнему няня. Один минус – квартира у них тесная. Пустит ли? Или все-таки поехать в гостиницу?
Пишу сообщение: «Катя, привет! Данила выгнал нас с Алисой из дома». Если предложит поехать к ней, приеду, нет – не обижусь. В конце концов ей может быть неудобно… Но Катя меня всегда выручала. Ответ приходит незамедлительно: «Езжай ко мне, муж все равно в рейсе».
Я не успеваю ответить: «Спасибо», когда раздается голос Данилы:
– Вы еще здесь?!
В руке бутылка виски. Пьет прямо из горла. Глаза красные, смотрит на нас, как бык на красную тряпку. Правда он и напоминает сейчас быка. Алиса тут же хватает чемодан, хотя он для нее слишком тяжелый, да и не по росту.
– Алиса, не трогай, мама понесет сама, – произношу ласково и спокойно. – Давай я помогу на тебя надеть рюкзачок. Ты положила туда Тошу?
– Тошу, раскраски, резиночки, расческу, браслет.
– Еще возьми телефон, планшет и зарядку.
– Точно! – вскрикивает ребенок, а я перевожу взгляд на Данилу. Тот делает новый глоток отвратительного пойла и произносит:
– Не советую ничего забывать, потому что вы сюда больше не вернетесь.
– Ты забываешь, что это я тебе очередная жена, – стараюсь говорить спокойно, чтобы не начать реветь хотя бы сейчас, – а Алиса – дочка! Единственная!
– А может у меня на стороне есть? – ржет.
– Нет у тебя никого на стороне, – рявкаю, хотя делать это опасно, – Вы и этого-то с Валерией с трудом родили. Что, не так?!
– Закрой рот!
Алиса тут же включается и, засунув зарядку в портфель, вдруг произносит:
– Моя мамочка смотрит на тебя с неба и тебе сделает плохо! Она тебя проклянет!
Я аж теряю дар речи. Вот же Алиска! Ну помолчать не могла! А с другой стороны – ребенок. И ребенок прекрасно понимает, что происходит несправедливость. Жду что Данила сейчас взорвется, но, как ни странно, он только усмехается и делает очередной глоток виски. А я помогаю надеть рюкзак на дочку и
– Водителя дашь, или мне такси вызывать? – стараюсь держать себя в руках. Кстати Алиса прекрасно знает, что у нее была другая мама. Та, что родила ее, та что погибла. Ни я, ни Данила никогда не считали, что такие вещи надо скрывать. Поэтому ребенок называет мамой и меня, и покойную Валерию. И абсолютно прав в этом.
– Дам я и водителя, и машину, – гогочет, – чтобы я точно был уверен, что вы свалили, и с концами! Скатертью дорожка!
Глава 2. Ника
Уезжать с ребенком и двумя чемоданами в неизвестность – это жутко.
И пускай я уже так делала несколько раз – перечеркивала свою жизнь и начинала все заново, сейчас мне все равно плохо. Во-первых, я не планировала что-то менять, я была уверена в завтрашнем дне… А теперь, по злой иронии это не завтрашний день, а завтрашнее дно.
А, во-вторых, оказаться в такой ситуации с ребенком… Это страшно вдвойне. Алиса не виновата что отец так поступил с ней и не виновата что ее мачеха не имеет представления что делать дальше. При этом она не привыкла испытывать затруднений в чем-либо. А теперь они будут. И я ничего с этим не сделаю.
Три года я жила в качестве домохозяйки. Да, я посвящала свою жизнь семье, так сейчас говорят в подобных историях. Да и Данила не то чтобы запрещал мне работать… Скорее не одобрял. Потому что в этом не было необходимости. Зато была необходимость чтобы Алиса не чувствовала себя одинокой, чтобы у нее была мама. А теперь… Теперь я тащу два чемодана к машине, стоящей на площадке возле дома.
Данила идет следом, даже почти не качается. Так-то мужик он крепкий, он из тех кто пьет и не пьянеет. Хотя сколько он сегодня выхлестал? А если так каждый день?
Уже возле машины мои чемоданы подхватывает водитель. Он кладет их в багажник; Алиса, даже не глянув на отца, залезает на заднее сиденье. У меня сжимается сердце от того что я вижу: маленькая фигурка в классическом, идеально пошитом для нее пальтишке и ботиночках. Хвостики длинные, локоны ниже лопаток, огромные глаза. Она сама похожа на красивую фарфоровую куклу. И даже если Данила всю жизнь хотел мальчика, как можно не любить дочь? Она ведь по-настоящему идеальна: не проблемная, воспитанная, всесторонне развитая. А красивая настолько, что нам несколько раз предлагали модельный контракт с ней. Но ни я, ни Данила конечно же на такое не пошли. Зачем? Ребенок – это ребенок. И он не должен работать.
Водитель берется за ручку двери, когда Данила ко мне подходит вплотную и, то ли на прощание, то ли чтобы поиздеваться, обнимает и, прижав к себе, целует в губы. В нос бьет запах алкоголя, я пытаюсь вырваться, оттолкнуть его, но эту громаду не сдвинешь с места. Почувствовав, что я не намерена целоваться с ним, он больно кусает меня за нижнюю губу почти до крови и грубо отталкивает.
– Что, опять недотрогу играешь? Знаю я тебя, проститутку! Все вы одинаковые. И не важно сколько вам, дряням, лет!