Наедине с памятью
Шрифт:
Дальнейшее исследование величины объёма памяти показало, что готовность памяти имеет экспериментальное подтверждение. Для этого нужно только несколько изменить ситуацию воспроизведения, введя так называемый частичный ответ испытуемого. Представим себе оператора, на пульте которого на короткое время высвечивается таблица из трёх рядов цифр.
2858
4109
8627
Перед предъявлением цифр ему сообщается, что сразу после того, как цифры погаснут, ему будет дан один из трёх сигналов, соответствующих каждой из строк таблицы. Согласно этому сигналу нужно воспроизвести один (частичное воспроизведение) ряд цифр: верхний, средний или нижний. Важно, чтобы сигнал о том, какой из рядов подлежит воспроизведению, подавался после предъявления материала, в его отсутствие, так что оператор должен был быть готов к воспроизведению любого из рядов. Заметим также, что время предъявления таблицы составляет 50 мс (0,05 с). За это, время невозможно провести преобразование цифр в числа.
Оказалось, что испытуемые сами удивлялись лёгкости, с которой они обращались к любому из рядов. Применение методики частичного воспроизведения показало, что коль скоро испытуемый по памяти может обратиться к каждому из РЯДОВ, т. е, на самом деле ко всем 12 цифрам, то объём непосредственного воспроизведения шире магического числа 7, Следовательно, в течение короткого срока после предъявления материала человек сохраняет в памяти всю предъявленную матрицу, объём которой может быть даже больше, чем 12. Однако, начав воспроизведение такого ряда чисел, человек «забывает» часть материала. Интересно, что в условиях повышенной мотивации (соревнование между испытуемыми и денежное вознаграждение лучшему из них) возможности воспроизведения по методике частичного отсчёта возрастают почти в 2,5 раза. Опять мотивация…
Таким образом, эти исследования показали, что даже в условиях краткосрочного запоминания в памяти могут храниться значительно большие количества информации, чем доступные воспроизведению. Эти «ножницы» между объёмом хранения и объёмом воспроизведения, между тем, что есть в памяти в латентном (т. е. скрытом) состоянии, и тем, что может быть воспроизведено, видны и на примере длительно хранящейся информации. Каждому приходилось и приходится сталкиваться с ситуацией «я знаю, но забыл». И, как часто, выйдя за дверь аудитории, мы вспоминаем упущенное при ответе на экзамене. Каждому известно выражение «на кончике языка», все мы переживаем разочарование от невысказанных или неиспользованных в нужный момент мыслей и фактов, неудовольствие от того, что остроумие, как шутят французы, приходит к нам «на лестнице», по которой мы спускаемся после того, как разговор окончен.
Да, хранится в памяти так много… Мы даже сами не знаем, что и в каком объёме мы помним. Спустя много лет достаточно легко восстанавливаются двигательные навыки. Длительное сохранение следов прежнего опыта проявляется в переносе старых правил на совершенно новый материал и т. п. Некоторые специальные наблюдения и эксперименты показывают феноменальную прочность следов прошлого опыта. Так, в состоянии гипноза у человека можно вызвать к жизни, казалось бы, давно забытые навыки и знания и даже оживить характерные черты поведения (например, почерк и правописание того времени, когда данный человек был ребёнком и только осваивал науку письма). Если во время хирургической операции раздражать электрическим током височные отделы коры открытого для оперативного вмешательства мозга (например, при удалении опухоли), пациент может переживать восстановленные в памяти образы, факты, а также их воспроизведение из прошлого опыта. В качестве отчёт в том, что это воспоминания и с удивлением констатирует их наличие. И всё-таки мы забываем. Как говорил когда-то один профессор, выйдя на кафедру: «Когда я собирался на эту лекцию, только бог и я знали, что и как я собираюсь рассказать. Теперь это знает только бог».
Нередко жалобы на плохую память звучат, как «я забыл», и мы, стараясь улучшить память, пытаемся преодолеть забывчивость. Действительно, как правило, никто не жалуется на то, что он не может запомнить. Все жалуются на то, что забывают уже заученное. Как часто звучит эта пресловутая фраза из уст учащегося: «Я учил». А ведь в ней содержится правильное отражение имевшего места события, иногда требующего от ученика значительных усилий и затрат времени «Учил-то учил, — говорит педагог, — но не выучил». Не выучил, значит, не можешь воспроизвести, т. е. забыл. В самом деле, забыл? Но вот к доске выходит другой ученик, и во время его ответа невыучивший обнаруживает, что, оказывается, всё это он помнит. Всё, что он слышит, он узнаёт, как знакомое, только вот сам рассказать не сумел. Значит, не забыл? Так всё-таки забыл или нет? Чаще всего ситуация оказывается такова, что правильнее говорить не «забыл», а «не могу вспомнить». В этом смысле иногда письменное воспроизведение материала оказывается эффективнее устного, поскольку при этом не только увеличивается время на обдумывание, но и изменяется процессе воспроизведения: можно начать с конца или с середины, с того фрагмента, который окажется в памяти, а к нему подстроить всё остальное. Нам, взрослым, знаком этот приём в устном воспроизведении: главное начать говорить с чего-либо, касающегося темы, а там — «куда кривая выведет». Как ни странно — выводит. Начавшееся воспроизведение, если в нём содержится информация, относящаяся к обсуждаемому вопросу, подобно нити Ариадны, ведёт нас к той части лабиринта памяти, в которой хранится требуемая информация. Таким образом, забывание связано прежде всего с неумением вспомнить или с незнанием того, как, с помощью какого ключа подойти к нужной двери в хранилищах нашей памяти.
Чуть раньше мы говорили о различиях между памятью актуальной и памятью латентной, о том, что доступное вое произведению по своему объёму и содержанию существенно, Меньше того, что хранится в памяти. (Если только не считать, что в памяти каждого человека хранится всё. Есть и такая точка зрения.) В таком случае забывание можно определить как невозможность перевода информации из латентного состояния в актуальное. Иными словами, забытое не представляет собой стёртую с магнитной плёнки запись. Просто, либо мы не можем отыскать необходимую кассету, либо воспроизводящее устройство по каким-то причинам эту запись не считывает, либо сигнал настолько слабый, что становится недоступен и т. п. Аналогия с магнитофоном всего лишь аналогия, которая, как известно, не может быть объяснением явления или его механизмов. Впрочем, в психологии высказывается предположение о том, что запись следов памяти подобна записи на магнитофоне, который одновременно регистрирует (с помощью различных органов чувств) слуховые, зрительные и другие характеристики отражаемой человеком действительности. И в таком случае актуализация знаний из памяти есть обращение к этой непрерывной во времени записи.
Следует сказать, что в последние годы сформировалась концепция множественного кодирования (способа записи в памяти) информации при запоминании: запись на уровне регистрации физических свойств стимулов, запись на уровне использования понятий (обобщение) и запись на ещё более высоком уровне обобщения, в результате чего объективная действительность отражается во всей её полноте.
В качестве примера можно привести следующие экспериментальные данные. Испытуемым предлагалось запомнить после однократного предъявления список из 30 слов. После воспроизведения некоторого, доступного испытуемым объёма материала для припоминания невоспроизведённой части списка предлагались подсказки двух типов: в виде слов, сходных со словами оригинального списка по звучанию (к слову «дом» подсказка «том») или по значению (к слову «дом» подсказка «изба»). Оказалось, что положительный результат от подсказок есть в обоих случаях. Интересным было другое. Подсказки первого типа срабатывали преимущественно при условии немедленного воспроизведения. Подсказки же в виде сходных по значению слов были эффективны при воспроизведении, отсроченном от момента запоминания на длительное время (сутки и больше). Первый тип подсказок был фонетическим и соответствовал физическим (звуковым параметрам запоминавшихся слов и тем самым первому уровню записи. Второй вариант подсказок соответствовал второму уровню записи: дом и изба относятся к одной категории, к одному понятию «здания» или «строения». В случае запоминания фраз можно представить себе и третий уровень регистрации стимула фразы в памяти. Важно понять, что подсказка будет иметь эффект только тогда, когда она соответствует уровню записи. Иначе говоря, если вернуться к вопросу о забывании, то оно имеет место тогда, когда подсказка обращена к неподходящему уровню регистрации. Следовательно, забывание может быть связано с несоответствием между формой регистрации (иными словами, кодирования при запоминании) и способом припоминания при воспроизведении. Кому не известны описанные А. П. Чеховым мучительные поиски «лошадиной» фамилии, оказавшейся в конце концов «Овсов»? Какие только варианты, относящиеся к лошадям и упряжи, не перебирались. На примере этой анекдотической истории легко увидеть, к чему приводит несоответствие между кодированием информации при запоминании и выбором кода при воспроизведении.
Великий русский физиолог И. М. Сеченов сравнивал память с библиотекой. В библиотеке же (если речь идёт о наших книжных шкафах) книги могут быть систематизированы самым причудливым образом, и без знания применённой системы поиск нужной книги может быть весьма непрост. А что говорить о таких всеобъемлющих хранилищах книг, как библиотека им. В. И. Ленина? Не случайно разработана система каталогов (способов кодирования данных о книге), с помощью которых поиск её однозначен, направлен и эффективен. Скажем, вы не знаете или не помните фамилию автора — пользуйтесь предметным каталогом. Каталоги — это ключи или коды, с помощью которых мы обращаемся к хранилищу книг, особым образом организованному. Хорошая память — это не только организованное в соответствии с задачами, условиями и богатством нашего опыта хранение, но и правильный и однозначный выбор кода, с которым мы обращаемся к тому, что хранится. Можно, конечно, продолжая аналогию с библиотекой, вытряхнуть все книги из шкафа в поисках нужной, но при этом увлекательном занятии легко и потерять искомую цель, не говоря уже о времени, затраченном на поиск и восстановление порядка.
Забывание в том смысле, о котором мы здесь говорим, т. е. невозможность перевода информации в актуальную память, связано ещё и с особенностями процесса воспроизведения. Эти особенности состоят в том, что содержание воспроизводимого никогда не является абсолютной и точной, буквальной и натуральной копией того, что запоминалось. Или, употребляя формулировку одного из крупных исследователей 8 области психологии памяти Бартлетта, воспроизведение у человека есть процесс реконструкции, а не репродукции. Подчёркивая реконструктивный характер процесса воспроизведённая. необходимо иметь в виду следующее. Во-первых, реконструкция запоминаемого материала происходит уже на стадии. фиксации: даже при дословном запоминании Чего-либо мы вносим изменения, проистекающие из особенностей нашего индивидуального опыта и знаний о запоминаемом предмете. В тех же случаях, когда используется специальное средство запоминания (например, группировка цифр номера телефона в числа), преобразование информации по отношению к запоминаемому может быть очень значительным. Во-вторых, реконструкция происходит и на стадии воспроизведения. Переводя информацию из систем хранения в актуальный план, мы используем систему кодов или ключей, не входящих прямо и непосредственно в содержание того, что запоминалось. В самом деле, даже самый поверхностный взгляд на воспроизведение даёт основание согласиться с этим хотя бы потому, что условия и контекст, в которых осуществляется запоминание, никогда не могут быть идентичны таковым при воспроизведении. Они отодвинуты прежде всего по времени, а никому ещё не удавалось дважды войти в одну и ту же реку. Это внешнее и не самое существенное свидетельство в пользу реконструктивности процесса воспроизведения.
Возьмём такую простую и постоянно включаемую в нашу психическую жизнь форму памяти, как узнавание предметов. Мы живём в предметном мире и хорошо ориентируемся в нём благодаря тому, что память хранит представление о свойствах и функциях различных предметов. Помните? «Вот это стул, на нём сидят; вот это стол, за ним едят». Многообразие форм перечисленных предметов мебели не мешает нам использовать их по назначению. Столы бывают круглые, овальные, прямоугольные, письменные, складные, ломберные, журнальные, кухонные и т. п. Узнавание данного предмета как стола связано с тем, что в памяти хранится обобщённое с помощью слова представление о наиболее важных признаках данного предмета, его функции, его связях и отношениях с другими предметами. При этом можно игнорировать частные, конкретные признаки, как менее существенные. Скажем, писать можно не только за письменным столом. В случае необходимости вместо обеденного подойдёт и журнальный стол. Следовательно, образ стола в нашей памяти в конечном счёте не пассивный отпечаток нашего зрительного восприятия, а итог анализа, синтеза, абстракции и обобщения. Образ представления о предмете является продуктом сложной деятельности, в результате которой в памяти фиксируются существенные и отбрасываются несущественные признаки предмета.