Наемник
Шрифт:
Я решил, что отвечать на подобные подначки ниже моего достоинства – хотя, по правде сказать, где-то между Мадридом и Альхесирасом я съел все печенье, предназначенное для Дэвида Дэвида. Тем не менее я храбро продвигался к цели. Мы пересекли пролив ранним спокойным утром. Безупречное сияние небес, дуновение теплого ветерка на моем лице и слабый запах выхлопных паров нашего дизеля… Я стоял на забитой людьми палубе. Мы оставили позади массивную оконечность Гибралтара; туман рассеялся, и вдруг будто невидимый великан поднял голову из-за бесплотного горизонта – это Африканский континент взглянул на наше суденышко, крошечную точку на воде. Я никогда не забуду свои тогдашние ощущения; в тот момент я уже чувствовал, что поступаю правильно.
На мой стук вышел голый по пояс незнакомый длинноволосый человек лет тридцати – не Дэвид Дэвид. С виду он показался мне американцем.
– Привет! – сказал он с улыбкой, но не пригласил меня войти.
– Здесь живет Дэвид Дэвид?
– Да. Но его нет.
– Я его друг.
Несколько мгновений он задумчиво смотрел куда-то поверх моего плеча. Затем, как будто неожиданно что-то вспомнив, открыл дверь пошире.
– Дэвида нет, – повторил он.
Дверь отделила меня от толпы детей, и нос ощутил характерный запах. Я с благодарностью опустил на пол рюкзак и прошел за ним в гостиную; он жестом предложил мне садиться. Я опустился на пол в мягкие подушки, а он потянулся за трубкой с марихуаной и заново разжег ее.
– Дэвид говорил, что кого-то ждет. Хочешь?
Его предложение вызвало у меня тревогу. Я все еще был настороже. В дороге, и до Касабланки, и после, ко мне постоянно приставали самые разные личности с предложениями купить гашиш. Похоже, мой иностранный вид и рюкзак за плечами действовали на дилеров как откровенный призывный сигнал. Их усилия рождали в моем воображении только мысли о марокканских тюрьмах.
– Нет, спасибо, – отказался я. – Я в порядке.
– Ладно. Пожалуйста. Я тоже в порядке, только укурился в дым. Между прочим, я Харв. А Дэвида нет.
В дверях он показался мне недружелюбным, но нет, просто парень очень-очень сильно обкурился. Мое присутствие в комнате его совершенно не беспокоило – он и сам присутствовал в ней лишь отчасти. Где-то через полминуты молчания он неожиданно ухмыльнулся во весь рот. Должно быть, кто-то где-то сказал что-нибудь смешное.
– Ты тоже в Корпусе мира? – спросил я.
Он затянулся в очередной раз, кивнул и проговорил через плотно сжатые губы:
– Делаю для Дяди Сэма что могу.
После залитой послеполуденным солнцем улицы моим глазам потребовалась пара минут, чтобы приспособиться к царящему в доме полумраку; все жалюзи у Харва были закрыты. Приглядевшись, я указал на забитые книжные полки вдоль стен:
– Должно быть, ты много читаешь, Харв.
– Не-а, это Дэвида. Ему все время присылают новые.
Несколько минут после этого мы молчали. Я устал с дороги и практически засыпал в уютном мягком гнездышке. Харв время от времени сдавленно посмеивался. С ним не надо было особенно стараться поддерживать разговор. Ему и так было хорошо. Вдруг ни с того ни с сего он спросил:
– Ты тоже гомик?
Я даже проснулся.
– Извини?
– Знаешь, ты и Дэвид. Я в ваши дела не вмешиваюсь. Просто интересно.
– Э-э, нет. Ты имеешь в виду, Дэвид?..
Поначалу Харв мне не поверил. Как, я приехал в гости за тридевять земель и ничего не знал? Судя по всему, Дэвид уехал на несколько дней поразвлечься с какими-то мальчиками.
– Он чуть ли не каждые выходные ездит в Касу или Танжер. Хочет попробовать все те штучки, о которых читал. Здесь, в Корпусе, достаточно возможностей для такого рода вещей. Если, конечно, нравятся такого рода вещи. Мне лично нет. – Он попыхтел трубкой, издавая время от времени краем рта резкие скрипы. – Но я не лезу в чужие дела.
Следующие несколько минут я задавал ему всевозможные вопросы. Он, к счастью, хотя и не лез в чужие дела, поговорить о них был совсем не против. Харву было все равно. Он ничего не пытался скрывать или осуждать. В каком-то смысле это были невинные времена – нет, невинные не то слово, – неразборчивые, может быть; мы были более несведущими, это уж точно. Мы не делали различий между обычными гомосексуалистами и взрослыми иностранцами, которые готовы платить за секс с детьми. (Этих различий, кстати говоря, не делали и авторы книг, которыми были полны полки Дэвида, – почтенные европейские интеллектуалы и свободолюбивые американцы, смотревшие на использование восточных мальчиков как на традицию. Вскоре Дэвид все рассказал мне о них.) У меня открылись глаза. Я был женат, я закончил колледж, я не считал себя наивным человеком, но вся эта история привела меня в замешательство.
– Вот уж кто сексуально озабоченный, так это наш Дэвид, – заметил Харв между скрипами. – Кролик-крольчище.
За следующий месяц из разговоров с Дэвидом (стоило ему преодолеть первоначальное смущение, и он начал с удовольствием разговаривать на эту тему) мне стало ясно, что он рассматривает свои сексуальные искания не просто как источник огромного наслаждения; он считал их, ну, как бы сказать, немного гламурными. Он как бы стал членом закрытого привилегированного клуба. Корпус мира устроил его преподавать английский язык в местном лицее, и все подростки были от него без ума.
– Хочешь поехать со мной в следующие выходные в Касу? Я знаком с тамошним чиновником для особых поручений, он организует у себя небольшую вечеринку. С сюрпризами. Что скажешь?
Я отказался. Я вообще проводил большую часть времени с Харвом, который вел совершенно другое существование. В его обязанности как члена Корпуса мира входило обслуживание водяных насосов в отдаленных деревушках, где жили шахтеры, добывавшие на местных шахтах фосфаты. Он целыми днями мотался по окрестностям на мотоцикле; мало того, он сумел добыть в Корпусе мотоцикл и для меня. Мы с ревом носились по пыльным дорогам тамошних пустых равнин и не обращали внимания на пыль и мелкие смерчи. Харв действительно разбирался в насосах и трубах, но большую часть времени ему приходилось ждать запчастей, которые ему высылали почтой по требованию. Иногда много дней подряд он выходил из дому только для того, чтобы наведаться на почту, и возвращался обратно – делать было нечего. Заказанная деталь не пришла, и начать ремонт невозможно. Он пожимал плечами и сыпал марихуану в трубку. Он никуда не спешил.
– Все в порядке, – любил он повторять. – На нашей грядке все в полном порядке!
Я рассказываю все это потому, что моя поездка к Дэвиду Дэвиду и опыт общения с Харвом отчасти объясняют, как я встал на путь, который в конце концов привел меня к моей сегодняшней работе. Как я стал контрактором. В бюрократической системе порой случаются странные вещи. Некоторые утверждают, что армия действует случайным образом, но это не совсем правда. Ее действия подчинены некой логике, причем достаточно жесткой. Вот только логика эта может оказаться весьма запутанной и неочевидной. Мелочи внезапно выходят на первый план; вся пирамида опрокидывается и начинает балансировать на вершине. Предугадать действия такой системы совершенно невозможно.