Наемник
Шрифт:
Врач подошел ближе, и внезапно Найл заметил, что его пальцы сжимают какое-то продолговатое оружие. Не понадобилось и доли секунды, чтобы сознание перебрало тысячу возможных вариантов объяснений и выбрало самый худший, заставивший в душе появиться ужасному подозрению: Симеон пришел покушаться на его жизнь!
Потом Найл не мог объяснить себе, какая отрава влилась ему в душу и помутила разум. Безумно стыдно было признаваться потом себе самому, но в черный предрассветный час искаженное сознание приняло одного из лучших друзей за коварного
Именно этим Найл моментально оправдал себе волну ужасных предчувствий, только что терзавших душу. Этим объяснялось ощущение угрозы, исходящей со всех сторон.
– Почему ты пришел так рано? – глухо спросил Найл, незаметно делая шаг назад, чтобы расстояние между ними не сокращалось. Что у тебя в кулаке?
– Это шипы кактуса, – удивился Симеон, протягивая вперед раскрытую ладонь, на которой лежали тонкие колючки. Что с тобой? Ты не заболел? Еще вчера я предупреждал, что на рассвете приду делать иглоукалывание… Что с тобой происходит?
Из груди Найла вырвался тяжелый мучительный вздох. Он даже едва слышно застонал от нахлынувшего чувства стыда.
Действительно, накануне между ними шла речь об этом новом способе оздоравливать расшатанные нервы. Симеон, не так давно постигший тайны древней китайской методики, хотел для иглоукалывания использовать шипы опунции, от природы обладавшие сильным лечебным действием.
В Городе он уже однажды совершил с Найлом такую экзекуцию. Уложил на тростниковую плетеную лежанку в одних плавках и воткнул в макушку, локти, колени, в пах и между пальцами ног пару десятков длинных кактусовых иголок. В течение получаса они едва заметно покачивались в ритме пульса, и Найлу тогда казалось, что его тело сплошь усеяно острыми осиными жалами.
О, ужас! Как можно было заподозрить в вероломстве старого друга?! Сомневаться в человеке, с которым пережил столько опасностей…
– Прости меня! – воскликнул Найл. – Видимо, я действительно зверски устал за последнее время. Мне так тяжело! Прости меня!
– О чем ты? – врач по своей привычке изумленно сдвинул на переносице густые брови. Что-то произошло?
Вместо ответа Найл резким толчком распахнул дверь, выскочил на галерею и сосредоточенно замер у округлой балюстрады, ограждавшей с внутренней стороны террасы жилых домов, предназначенных для людей.
Лохматый врач не остался в спальне, а в тревожном недоумении тоже вышел на балкон.
С крыши на галерею на эластичной нити бесшумно и стремительно спустился Хуссу, сразу почувствовавший тревожную вибрацию в душе Найла. Бурые складки на нижней части паучьей головы, напоминавшие румяные щеки толстяка, словно вопросительно свисали с челюстей, а жесткий ворс, покрывающий туловище, буквально встал дыбом и подрагивал от напряжения.
Глаза Найла устремились вдаль. Он смотрел вперед, прямо перед собой.
Его взгляд с усилием пронизывал плотный влажный воздух, посылая над поверхностью озера мысленный импульс в сторону паучьих навесов, слабо виднеющихся вдали в молочной дымке утреннего тумана.
Импульс почти мгновенно достиг цели, – Найл скорее почувствовал, чем увидел, как отодвинулась крохотная, едва различимая на большом расстоянии шелковая портьера, прикрывающая вход в логово и в проеме центральной арки появилась черная восьминогая фигура.
Черты паука на таком расстоянии были неразличимы, но Найл не сомневался, что на его ментальный сигнал откликнулся тот, кто был нужен. Из своего жилища вышел Грель.
Теперь, когда между ними наладился незримый мост, можно было не тратить столько энергии и немного расслабиться. Знакомство с Грелем длилось уже давно, и они всегда прекрасно понимали друг друга, легко устанавливая информационный контакт.
В утренней тишине раздались короткие рубленые фразы Найла:
«Нависшая опасность. Страх катастрофы. Угроза со всех сторон. Что ты чувствуешь?"
Он произносил слова вслух, хотя до смертоносца пролегало расстояние в пару сотен метров. Говорил он, скорее для Симеона и для самого себя.
Грель никак не мог услышать его голос не только потому, что очень далеко находился, – абсолютно глухие пауки не могли воспринимать человеческую речь даже как бесформенный шум.
«Опасность. Угроза со всех сторон. Что ты чувствуешь?» – полетели над озером тревожные телепатические сообщения Найла, словно прорезавшие последние белые клочки невесомого утреннего пара, отлетающие ввысь от гладкой поверхности воды.
«Чувствую опасность. Угроза большая,» – через несколько мгновений в сознании человека явственно отозвался отклик паука.
«Что говорит Хозяин?» – спросил Найл.
Импульс-рикошет на этот раз вернулся не сразу. Пришлось подождать немного, прежде чем Грель смог связаться с сознанием Смертоносца-Повелителя, смиренно считать всю информацию и отослать ее на другую сторону озера.
Но когда ответ все же пришел, в нем совершенно отчетливо ощущалась паника:
«Хозяин говорит, что самое страшное близко…"
Найл, ощутив растерянность, овладевшую и Грелем, быстро понял, в чем дело.
Все пауки в городе связаны между собой тесной телепатической связью. Ясно, что если даже Смертоносец-Повелитель пребывает в смятении, то сейчас в кварталах пауков царит сильное беспокойство.
Но Грель улетел за восемьдесят миль и на время словно выпал, выключился из общей цепи.
Поэтому и смог спокойно отдыхать ночью, пока его не разбудил сигнал тревоги, причем исходящий не от Хозяина, а от Найла.
Поэтому Грель мгновенно ощутил сильную панику, поддавшись общим настроениям, царившим в Городе.
Симеон тихо подошел сзади. Он слышал произнесенные вслух вопросы, не мог получить телепатические ответы, и терпеливо ожидал, пока закончится контакт.
– Что-то случилось? – тихо спросил врач, когда почувствовал, что первая часть беседы окончена.