Наемник
Шрифт:
— Эмиссар короны.
— Имперской?
— Да…
Вот это уже номер… Такую награду обычно назначают за особо опасных государственных преступников, да и то редко.
— А тебя, прогульщик, чего так далеко от Берлоги занесло?
— В погоню послали всех, кто знает тебя в лицо.
— М-да, все просто чудесно, — пробормотал я, привязывая Вигана к дереву его же ремнем. — Ладно, стой спокойно. Тебя скоро найти должны, не пошлют же по мою душу одного малолетку.
Потом я забрал у Гельды поводья и снова запрыгнул
Да, что и говорить, лопухнулся я снова — недооценил Даэла, что вообще глупо, а с моей стороны — в особенности. Не стал он слать погоню по нашему следу, просто перекрыл все возможные пути отхода. Но вот с чего такая серьезная облава? За свое инкогнито он, что ли, боится? Да еще с привлечением имперской казны, так что все войска этой проклятой Империи осведомлены, что надобно изловить (и повесить, вероятно) Мика Меченосца…
Мы уже отъехали на порядочное расстояние, когда Гельда вдруг осведомилась с возмущением:
— Слушай, а почему ты его не убил?
Однако… Пора бы мне привыкнуть к тому, что здесь такие приколы в порядке вещей.
— А зачем?
— А ты не понимаешь?! Он же погоню на нас наведет! И того, на Торианском тракте, ты мог застрелить. Не сделал этого — и вот, пожалуйста.
— Издержки воспитания, родная. Понимаешь, вбили мне в голову в раннем детстве, что нехорошо стрелять в спину и убивать детей.
— С тобой, если что, думаешь, церемониться будут? Ха! Жди!
— Если помнишь, дня этак два-три назад мне то же самое говорили насчет одной очень симпатичной ведьмочки. Ну да, я извращенец: видеть тебя целиком мне приятней, чем одну твою голову.
— Ничего, ты со своим благородством дурацким еще на нее полюбуешься, когда твою на пику взденут рядом с моей.
— Ладно, не каркай… Прав был Борах, покойничек: когда имеешь дело с ведьмой, не забывай затыкать ей рот.
Она совсем остервенилась и, кажется, собиралась врезать мне Силой, но я вскинул руку:
— Ну-ка, стой!
Впереди на тракте маячили еле различимые в сумерках силуэты пяти-шести всадников. Метров сто до них… Но вот на сей раз, сдается мне, влетели мы посерьезней — среди них двое Чародеев, насколько я могу судить, где-то моего уровня. Одного я узнал сразу — нам, владеющим Силой, необязательно для этого видеть друг друга. Дикс, гадина! А я ему еще жизнь сохранил…
Он тоже узнал меня, привстал в стременах и прокричал:
— Сдавайся, Меченосец! На сей раз тебе не уйти! Хочешь жить — сдавайся!
Так, а я потихоньку начинаю закипать… Что они, в самом деле думают, что я на такую дешевую уловку куплюсь?
Я негромко бросил Гельде:
— Заткни уши, — а потом, обернувшись к всадникам, заорал.
Могу на что угодно спорить — такого они еще не слышали. В кратких, но сильных выражениях я растолковал им, кто они, где их место и как туда лучше добраться, отчего они родились и почему умрут…
— А ты, Дикс… — То, что я предложил ему совершить, он бы ни за какие деньги не согласился и уж тем более не смог бы. Голос я, конечно, сорвал, но душу отвел.
— А теперь — ходу!
Мы повернули коней и пустились галопом. Мой монолог подействовал лучше любого чародейства — всадники еще с полминуты топтались на месте, постигая всю глубину оскорблений, потом, разразившись проклятиями и негодующими воплями, ринулись вдогон. Ну, фору нам я обеспечил…
И тут же, одновременно с этой мыслью. приходит импульс Юрда: «Опасность». И впереди тоже Чародеи, чтоб им всем… Ору Гельде:
— Засада! — и в тот же момент они вылетают на нас в какой-то сотне шагов, все конные. Вижу арбалет, направленный мне в грудь, успеваю только поднять лошадь на дыбы, заслоняясь от стрельбы ее корпусом, выбрасываюсь из седла, уже зная, что конь подо мной убит, лечу в траву, не больно ударяюсь бедром, кувырок, перекат. С легким удивлением смотрю на вонзившуюся в землю между моим локтем и боком арбалетную стрелу, потом, как в замедленной съемке вижу, что крупный мышастый жеребец под Гельдой словно споткнулся на все четыре ноги, заплясал, взмыл свечой. Гельда, как птичка, вылетает из седла, бросаюсь к ней, пригнувшись и по-заячьи виляя, подхватываю чуть не на лету:
— Ходу! — и мы углубляемся в чащу, несемся, как шальные лоси. По левую руку от нас вздымается чадное зарево на полнеба, тянет гарью — и я уже знаю: это полыхает приютившая нас деревня. Да, охота пошла всерьез.
Приходилось ли вам бегать в темноте по пересеченной местности, да еще в кольчуге? Настоятельно рекомендую, отлично укрепляет мышцы. Ветки хлещут по физиономии, под ноги, как нарочно, подворачиваются всякие скверные корешки и корни, плащ норовит зацепиться за кусты, колчан, словно подгоняя, лупит по заднице… В общем, все удовольствия.
Мы неслись, как скаженные где-то полчаса, последние несколько километров Гельду мне пришлось буквально на себе тащить. А потом и у меня дыхание закончилось, мы повалились под дерево, переводя дух. Воздух — классная вещь, но иногда его так не хватает…
Сердце бешено колотится о ребра. А погони пока не слышно. Если вдуматься, ничего хорошего в этом нет, это означает только то, что мы обложены, как лисы в норе, и завтра нас начнут не торопясь выкуривать. Гельда, похоже, тоже поняла это:
— Ну вот и все, Мик.
— Похоже на то, — дыхание все еще сбито, голос хриплый. — Одно скажу: недешево им это обойдется, ох, как недешево…
Мы привалились спинами к дереву, сидя на одном плаще и завернувшись в другой, отхлебнули по паре глотков из моей фляги, потом Гельда положила голову ко мне на колени и моментально уснула. Натерпелась за последние трое суток. Я укутал полой плаща ее босые ноги, положил рядом с собой обнаженный меч и принялся набивать трубку.