Наемник
Шрифт:
— Добрый день, — поздоровался я на общеимперском языке. — Благословение богов вам, сударыня.
Подскочив на месте от звука моего голоса, женщина выронила кинжал и с ужасом уставилась на меня.
— Вы меня понимаете? — спросил я. Она медленно кивнула. — Отлично. Не могли бы вы рассказать мне, что тут происходит? — Несмотря на то что меня трясло от страха, внешне я старался выглядеть спокойно. Магистр Гордин всегда говорил, что если во время боя паника пробьется наружу, то можно смело себя хоронить. Поэтому я старался выглядеть уверенно и говорить ровно.
— А-а-а…
— Ясно. А вы кто будете? — поинтересовался я, мысленно подзывая голема поближе.
— Сварта я, — ответила она уже более спокойно. — Жена купца Салыма. А это детишки мои, Сор…
— Муж ваш где? — прервал я ее.
— Дак с разбойниками сражается, — ответила она. И, ткнув пальцем в огромную фигуру, закованную в полный доспех, добавила: — Да только не жить нам, наверное… — После этих слов она заплакала и уткнулась в собственные ладони.
— Ну, это мы еще посмотрим, — произнес я и отдал приказ подошедшему голему. Он сорвался с места и, перепрыгнув через головы солдат, напал на разбойников. Разметав за несколько секунд всех нападавших, он кинулся в сторону лучников. Стрелы, выпущенные ими, застревали в големе, не причиняя ему никакого вреда. Ударив одного лапой, он кинулся на второго. Остальные разбойники, поняв, что на поле боя появилась новая сила, бросились убегать. Преследовать их смысла не было. Поэтому, развернув голема, я направил его обратно к повозкам, а сам пошел вперед, к строю солдат.
По мере приближения мне становилось все хуже: тому причиной были вид мертвых тел и запах крови, что витал над полем боя. На земле лежало несколько тел защитников каравана и почти два десятка нападавших. Солдаты, ощетинившись клинками, ожидали приближения моего голема. Приказав ему обойти их по широкой дуге, я остановился на приличном расстоянии от них и принялся ждать, пока меня заметят. От запаха смерти, разлитого над полем боя, мне было плохо. К горлу подступала рвота, но я старался сдержать ее. И упорно глотал комки, возникавшие в глотке.
Наконец голем подошел ко мне, и на меня наконец-то обратили внимание. Солдаты начали тихо переговариваться между собой. Вот вперед вышел тот самый здоровый воин и обратился ко мне на общем языке:
— Приветствую вас, милорд. Мы благодарны вам за помощь в спасении нас от разбойников. Если мы можем что-то для вас сделать, то только скажите.
— И вам здравствовать, господа, — ответил я. — Ваша благодарность, право же, излишня. Я просто сделал то, что сделал бы на моем месте любой… — Несмотря на мои слова, внутри стало приятно от высказанной благодарности. На какое-то время отступила даже тошнота, но стоило мне вспомнить о том, где мы стоим, как она тут же вернулась.
— Прошу прощения, милорд… э-э-э… — обратился ко мне опять караванщик.
— Дарк, — подсказал я ему.
— Милорд Дарк, — произнес он с облегчением. — А этот зверь… Он ваш?
— Какой зверь? — не понял я. — А! Это не зверь. Это голем, — дошло до меня понимание его вопроса. — Да, он мой. Можете не волноваться, он не нападет на вас.
— Слава богам, — произнес караванщик и тут же принялся раздавать указания: — Проверить всех раненых. Всех, кто еще жив, перевязать и погрузить на повозки. Надо как можно быстрее дойти до перевала, а то, не ровен час, еще вернутся эти душегубы. — И, уже обращаясь ко мне: — Вы, милорд Дарк, ежели двигаетесь на перевал, можете с нами идти. Мы же, все честь по чести, за охрану вам заплатим. Много предложить не могу, но и не обману, как другие купцы.
«Конечно, обманет, но выбора у меня все равно нет», — подумал я.
— Конечно. Я тоже держу свой путь на перевал и не против заработать немного денег по пути.
— Вот и отлично, — произнес тот, снимая шлем. — Тогда вы уж подождите немного. Мы тут только все проверим. Мертвых своих похороним и двинемся.
— Похоронить надо всех, — твердо произнес я, вспомнив рассказы учителя про оживших мертвецов.
— Так они ж так, голытьба. Кому они нужны-то? — удивился торговец.
— Просто мне бы не хотелось, чтобы за мной по пятам бегали ожившие мертвецы, — произнес я.
От такого моего заявления Салым побледнел и произнес трясущимся голосом:
— Да неужели ж проклятущий черный маг тут промышляет?
— Всякое может быть, — ответил я, пожав плечами. — Так что похоронить надо всех. И молитву богине смерти вознести над могилой, дабы она не дала потревожить их покой никому.
— Все сделаем, милорд Дарк. А вы, как я вижу, устали. Может, вам пока прилечь отдохнуть? Вот в повозке можете располагаться, — указал он на головную повозку. — Там внутри и теплее, и суше, чем просто на воздухе. Очень уж легко вы одеты, милорд.
— Спасибо, — ответил я, — но сначала хотелось бы посмотреть ваших раненых. Может, смогу чем-нибудь помочь им.
— Уж вы посмотрите, милорд маг, — затараторил Салым. — Все же родичи мои. Каждый как сын или брат мне. А я за все отблагодарю.
— Ладно, — махнул я рукой. — Пошли смотреть, а то помрут еще, не дай боги, пока мы тут с тобой говорим. — Тошнота уже почти прошла. Стараясь не смотреть в сторону мертвых, которых стаскивали в кучу, я прошел к одной из повозок, рядом с которой расположили раненых. Их оказалось всего пятеро. Двое уже были мертвы, а вот троим еще можно было помочь. Осмотрев каждого, я применил заклинание малого исцеления на каждого из них и велел какое-то время их не беспокоить. Раны должны были закрыться. Почувствовав невероятную усталость, я пошатнулся и почти упал, но был кем-то подхвачен. Запомнилось только, как меня несли на руках куда-то и уложили на что-то мягкое. В тепле сон быстро опутал меня своими сетями.
Разбудил меня ароматный запах готовящейся еды. Он дразнил ноздри, и от него в животе начало требовательно урчать.
«Надо бы подкрепиться, — пришла первая мысль. — Что-то я не рассчитал своих сил, надо быть аккуратнее в следующий раз».
Поднявшись, я выбрался из повозки, в которой лежал, и увидел, что караван построился на вечерний привал. В котелках весело булькало варево, разбудившее меня своим ароматом. Вокруг костра сидели воины и пассажиры каравана, бегали дети, разговаривали женщины. Увидев меня, все сразу притихли, а ко мне направился Салым.