Наездник Ветра
Шрифт:
– Уйти бы прочь, – вдруг сказал Лелюк, – хоть бы в Новгород! Уйдём, Хайм?
– Да ты с ума спятил? – поднял свои рыжеватые брови жид, – не знаешь ты разве, что там лихие куда как похлеще наших, а Святозара, которая верховодит ими, собственными руками режет людей, как свиней! Малуша – корова против неё! К ним ты, что ли, хочешь, друг мой Лелюк?
– Мне туда охота, – вдруг подал голос Рагдай. Новгород ему представлялся местом, где можно всё.
– Не ходи туда, – сразу оторвавшись от своих дел, предостерегла Агарь, – пожалуйста, не ходи! Ты там пропадёшь.
– Тише! – вдруг поднял
– Я их задержу! Уберите чаши!
Подбежав к двери, он проорал на всю улицу:
– О, Горюн! Да ты опоздал! Лидул только что ушёл. Битых два часа просидел он тут, дожидаясь тебя – спросить, не встречал ли ты где-нибудь в лесу четверых его друзей лучших?
– Врёшь, шестерых, – сказал атаман Горюн, толкнув скомороха так, что тот отлетел к печи и врезался в своего медведя, который чуть не проснулся. Потом атаман вошёл, слегка пригнув голову, чтоб не стукнуться об косяк. Он был очень статен, плечист, бородат, угрюм, презрительно щурил на всё глаза и раздувал ноздри. После него в кабак впёрлась злобного вида баба лет сорока. За нею ввалились двенадцать крепких ребят и четыре девки.
– Они уж попировали здесь! – заметил самый высокий и толстый парень, оглядев стол, – Горюн, я объедки их жрать не стану!
– Что ты, Василь? – пробормотал Хайм, суетливо встав, – выпили всего по чаше вина за удачу вашу!
– Удача наша вам, проклятым жидовским мордам, поперёк горла! Верно, братва?
Никто не ответил, так как смотрели все на Рагдая.
– А это кто? – спросил атаман. Вирадат поднялся. Стараясь не дрожать голосом, просипел:
– Его привёл я!
– Если ты привёл, ты и выведи. Да и сам исчезни, нечего здесь торчать!
– Он Сновиду нужен, – сказал гусляр, подмигнув, – Горюн, дело верное!
– Да на что он нужен Сновиду? А, впрочем, ладно, пускай сидит.
Вирадат и Хайм отошли к Агаре и скомороху. Нарочно или случайно, все четверо оказались рядом с Топтыгой. Тот продолжал почивать, сидя на полу, склонив огромную голову, пустив слюни. Лихие же присоединились к Рагдаю, который так и сидел за столом, и жадно взялись за своё любимое дело. Довольно долго был слышен лишь хруст хрящей, звон ковшей да плеск в них хмельного пойла. Рагдай сидел неподвижно. Его недавние собеседники наблюдали молча.
– Ну что, Василь, где этот дурак Хорш? – спросил атаман Горюн, слегка захмелев, – пошто его нет? Может, он беду какую почуял?
– Нет, Горюн, нет, – отвечал Василь, давясь пирогом, – худо ему стало. Открылась рана.
– Так надо было добить его, чтоб не мучился! Сколько наших ребят полегло из-за его дури! Десятка два.
– Да ты пожалел бы лучше о шестерых варягах, – промолвил самый косматый и бородатый ватажник, – как бы нам не пришлось из-за них ещё раз кровью умыться!
– Они ведь были друзья самого Лидула, – вставила баба, хлебнув из чаши вина.
– Лидул обо всём забудет за блеском денег, – пообещал Горюн, и, рыгнув, прибавил, – что-то мы мало пьём, ребята!
Груды костей на столе росли, а жбаны пустели. Девки особенно налегали на всё подряд, оттого помалкивали. Агарь поднесла ещё и вина, и мяса.
– А у жида неплохая жёнка, – заметил кто-то, – гляньте-ка, парни, какие у неё ножки! Я уже прямо весь обслюнявился.
– Да, вечно эти жиды берут себе всё самое лучшее, – согласился Василь. Агарь как раз проходила мимо него. Он вдруг её обхватил громадной ручищей и усадил к себе на колени. Она попыталась вырваться, да уж где ей было мериться силою с Василём! Он мог бы легко раздавить её одним пальцем. Хайм побледнел, но не шевельнулся. А вот Лелюк сделал шаг вперёд.
– А ну, отпусти её! – сказал он. Лихие заржали. Василь взглянул на щуплого скомороха с недоумением. А потом он поднялся, крепко держа жидовку левой рукой, и сжал кулак правой. Этот кулак был немногим меньше, чем голова скомороха. Когда два этих предмета встретились, Лелюк тяжко грохнулся на пол. Из его носа обильно потекла кровь. Медведь сразу же проснулся и заревел, вскочив на четыре лапы. Кабы не цепь, пристёгнутая к стене за стальную скобу, разбойникам стало бы не до смеха, а Василю – не до бабы.
– Вставай, Лелюк! – топая ногами, вскричали девки, – давай, вставай! Не будь трусом!
– Ты лучше встань, – предложил Василь, ломая Агари руку, – ты меня знаешь, я и лежачего забью до смерти!
Скоморох начал подниматься, но вновь упал, давясь кровью. Медведь бесился, натягивая цепь так, что большой кабак ходил ходуном.
– Я встану вместо него, – вдруг сказал Рагдай.
И все разом смолкли. Даже Топтыга. Он ощутил всеобщую озадаченность и присел, ослабив свою тяжёлую цепь. Поднявшись из-за стола, Рагдай снял кафтан и вышел на середину избы. Василь, смерив его взглядом, открыл в ухмылке все свои зубы и разжал пальцы, стискивавшие руку Агари. Агарь в слезах убежала из кабака.
Рагдай и Василь сошлись. Рагдай был чуть ниже ростом и вдвое тоньше. Он уклонился от кулака, летевшего ему в челюсть, и получил скользящий удар другим кулаком в скулу. Придись удар в нос – Рагдай бы умылся кровью, а так он лишь покачнулся. Тогда Василь его обхватил своими чудовищными руками и напряг мышцы. Дуб затрещал бы в его объятиях. Но Рагдай даже и не охнул. Он точно так же обвил руками врага и стиснул его, как мог. Василь захрипел. Лицо у него начало синеть, и он весь обмяк. Рагдай отшвырнул его – не к Топтыге, о чём потом пожалел. Падая, лихой налетел на стол. Стол перевернулся со страшным звоном и грохотом. Все, кто за ним сидел, отскочили. Василь остался лежать в большой луже браги, среди объедков и черепков. Он был неподвижен.
Долго молчали все, если не считать медведя. Тот вновь раскачивал весь кабак, видимо желая помочь Лелюку, который приподнимался. Прервал молчание атаман. Он тихо промолвил, глядя в глаза Рагдаю:
– Дурак ты, парень! Не в своё дело влез. И влез по уши.
– Не боюсь мараться, – сказал Рагдай.
– Так вот я и говорю – дурак ты!
Словно заметив знак, которого не было, все лихие вынули из-за голенищ длинные ножи. Рагдай отступил к окошку, хотя умнее было бы подойти поближе к медведю. Лелюк, вскочив, стал отмыкать цепь, на которой бился Топтыга. Ржавый замок никак всё не поддавался. Лихие шли на Рагдая. Когда он уже решил, что ему – конец, дверь вдруг распахнулась.