Наглец
Шрифт:
– Ты же на меня работаешь, – напоминаю, прочистив горло.
Мой голос звучит уже не так уверенно и наливается выдающей волнение хрипотцой.
– Больше нет. – Брезгливо бросает Макс, делая несколько шагов назад.
– Тебе не скрыться. – Несмотря на страх, медленно двигаюсь на него. – Остановись. Ничего не выйдет.
– Полагаешь? – Его брови вздымаются вверх.
Одним взглядом Швед бросает мне вызов. Понимаю – не шутит. Он готов на всё ради этих денег.
– Мальчик, ты хоть знаешь, с кем связался? – Раздается взволнованный голос
– А ты попробуй, – ехидно передразнивая его акцент, шипит Макс. Его глаза угрожающе суживаются. – Побегай за мной, поищи. – На его лице не дергается ни один мускул. – Можешь даже ментов вызвать. Расскажи им, что ты хотел купить у нас ворованную картину.
Холодное дуло останавливает Имрана и вынуждает заткнуться.
– Стой, – говорю, когда Макс начинает движение к выходу.
Он переводит пистолет на меня. Первый раз вижу у Швецова такое выражение лица – больше никаких шуток, игры окончены. Чертов зверь, готовый убивать.
– Это мои деньги, ты не уйдешь отсюда… – Предупреждаю.
Его это не трогает.
– Еще один шаг, – цедит сквозь зубы Швед, – и ты – труп.
– Нет, это тебе не по зубам. – Усмехаюсь я, не чувствуя пола под ногами.
Мои ноги меня не слушаются, но я двигаюсь вперед.
– Проверим? – Подается навстречу Макс.
– Я это так не оставлю, ты меня знаешь. – Еще полметра в его сторону.
– Предупреждаю в последний раз, – он угрожающе понижает тон, – еще шаг, и ты – покойник.
Я не верю. Просто не верю в это. Послушный, разбитной, веселый повеса-Макс. Он не мог нас так кинуть.
– Духу не хватит, – последнее, что я говорю, ступая ему навстречу.
И тишину разрывает оглушительный хлопок. Инстинктивно зажмуриваюсь в тот момент, когда меня отбрасывает назад. В ушах шумит, воздуха не хватает. Падая на колени и заваливаясь на бок, все еще вижу оружие в его руке.
Перед тем, как в недоумении уставиться на расплывающееся на груди огромное красное пятно, вижу взгляд бывшего друга – в нем отсутствует сожаление. Швед скорее доволен. Полностью уверен в себе. Он доказал, что не тряпка, заявил, что не станет довольствоваться и дальше вторыми ролями.
– Что же это такое, – причитая, наклоняется ко мне Фридрих Робертович.
Его ладони дрожат, окунаясь в горячую кровь, которой насквозь пропиталась моя рубашка. У меня мутнеет перед глазами. Хватаю воздух, словно рыба, выброшенная на берег. Не могу поверить, что всему конец. Что мне конец.
– Кто следующий? – Холодно спрашивает Макс, оглядывая присутствующих. – Есть желающие?
Имран громко сглатывает, а Фил, хозяин бара, вжимается в стойку широкой спиной.
– Тогда всем счастливо! – Швед пятится, продолжая держать на мушке всех нас.
– Срочно вызывайте скорую, – кряхтит старичок, опускаясь передо мной на колени, когда слышится хлопок закрываемой двери.
Швецов ушел, а последним, что я увижу, будет малиново-бордовый потолок душного бара.
– Никакой скорой! – Орет Имран, пиная ногой стул.
Тот со звоном опускается на каменный пол.
– Молодой человек ранен, он сейчас умрет. – Настаивает старик.
Сквозь мутную пелену вижу, что он склоняется надо мной, и вся его одежда уже перепачкана моей кровью.
– Какой, на хрен, скорой? – Южанин ударяет ладонью в стол. – Чтобы они начали разбираться, что я здесь делаю?! Мне нельзя светиться в таких делах!
Он принимает из рук телохранителя свой пиджак и быстро надевает. Дрожащей рукой лихорадочно хватает еще дымящуюся сигару из пепельницы.
– Нет, вы как хотите, но нужно вызывать скорую. – Фридрих Робертович с трудом поднимается. – Несите телефон! – Строго наказывает онемевшему Филу. – Быстро!
И тот бросается со всех ног к стойке бара.
– Простите меня, Александр, – слегка наклоняется надо мной Имран. Он брезгливо разглядывает мои руки, прикрывающие из оставшихся сил рану на груди. – Мне нужно уносить ноги.
– Идите. – Бормочу.
Но получается что-то бессвязное.
– Достану этого гаденыша из-под земли, – перешагнув через меня, южанин спешит к выходу. На ходу бросает своему телохранителю: – А ты уволен, ничтожество.
Его верный пёс, что-то ворча под нос, уносится вслед за ним.
– Алло, скорая, – взволнованно восклицает в трубку эксперт-искусствовед, – огнестрельное ранение! Ранен молодой мужчина. Скорее, пожалуйста, он умирает! Бар находится на улице…
Он замолкает, едва дверь с шумом захлопывается. Кладет трубку и поднимается по лестнице, чтобы закрыть дверь на засов.
– Как ты? – Фил садится рядом со мной на корточки.
– Отлично. – Улыбаюсь, с неудовольствием про себя отмечая, что кровь из спрятанного под рубашкой резервуара все еще продолжает растекаться, противно щекоча кожу.
Поднимаюсь на ноги и сажусь за столик. Марк Иосифович помогает мне избавиться от пиджака и рубашки, подает полотенце, которое я оборачиваю вокруг туловища. Оно сразу пропитывается насквозь густым красным сиропом.
– Работать становится всё труднее. – Ворчит старик, аккуратно снимая с лица накладные бакенбарды и бородку.
– Да брось. – Фил разливает по пузатым стаканам коньяк. – Всё как по нотам. Я, правда, чуть не обосрался, думал, его человек тоже палить начнет.
– Куда ему. Тупой уволень. – Замечает лже-искусствовед, отмахиваясь. – Это я сразу подметил, в первый же день. А вот хозяин его нервный, с такими опасно.
Осуществить дерзкую аферу это не значит выйти сухим из воды. Вот поэтому приходится подчищать хвосты и «умирать», чтобы тебя потом не искали. Я рассматриваю кожу на груди, которая после «выстрела» осталась целой и невредимой, но теперь вся покрыта красными разводами, и шумно выдыхаю. Еще и любимую рубашку пришлось загадить, но тут уж никуда не денешься – без вложений не бывает и прибыли.