Наивная плоть
Шрифт:
Просто дурачился. Внезапно он перестал дурачиться и повалил меня на землю. Вначале мне показалось, что это очередная шутка. Но он был таким грубым, что я испугалась. Я сказала, чтобы он прекратил. Только он совсем не собирался прекращать.
Хватит кокетничать, Ди. Ты сама этого хочешь. Ты весь вечер на это напрашивалась.
Она вздрогнула, крепко сжав руки.
– И я закричала, заплакала, стала умолять его. Но он был таким сильным, что вырваться и убежать было невозможно. Он разорвал на мне одежду. Мне было так больно.
Чертова дразнилка.
– Я звала на помощь, но рядом никого
Тебе это понравится, малышка.
– У него были мутные, словно стеклянные глаза. И он вошел в меня. Было так больно, что я подумала: сейчас он убьет меня. Но он не останавливался. Он не остановился, пока не кончил. А потом – казалось, что прошла целая вечность, – он скатился с меня и засмеялся.
Ну брось, Ди, ты же знаешь, что тебе повезло. Спроси у кого хочешь. Никто не может так осчастливить женщину, как славный старик Джеми.
– Потом он перестал смеяться и разозлился, потому что я ревела. Я ревела и никак не могла остановиться.
Не подумай вывалять меня в дерьме. Мы оба этого хотели. Попробуй только рассказать что-нибудь другое, и пол футбольной команды скажет, что ты трахалась и с ними, прямо здесь. Прямо здесь, черт тебя побери, на пятидесятиярдовой линии.
– Он рывком поставил меня на ноги и уперся лицом в мое лицо. И пригрозил: если я буду настаивать, что не хотела, то мне никто не поверит. Потому что он был Джеми Томасом. И все любили Джеми Томаса. Потом он бросил меня там, на поле, и я не стала ничего предпринимать. Потому что мне было стыдно.
Перед глазами Финна возникло лицо с мелкой газетной фотографии, и он почувствовал, как в нем закипает ярость. Но постарался говорить спокойно:
– И тебе не к кому было пойти?
– Я рассказала Фрэн. – Ее ногти глубоко впились в ладонь, но она заставила себя расслабить руку. – Прошло две недели, я больше не могла скрывать это от нее. Она хотела пойти к декану, но я не разрешила. – Она смотрела вниз, на свои руки, покраснев от горячего, удушающего стыда. – В конце концов она силой отвела меня к психоаналитику. Через некоторое время я постепенно пришла в себя. Я не хочу, чтобы это влияло на всю мою жизнь, Финн. – Теперь она смотрела на него опухшими горестными глазами. – Я не хочу, чтобы это испортило все, что могло бы быть между нами.
Он боялся ответить – сейчас любые слова прозвучали бы ложью.
– Дина, я не могу сказать, что это не имеет значения, потому что это не так. – Она опустила взгляд, и он дотронулся до ее щеки, чтобы она опять посмотрела на него. – Потому что я не могу смириться с мыслью, что кто-то причинил тебе такую боль. И еще потому, что теперь, возможно, ты не будешь доверять мне.
– Дело не в этом, – быстро отозвалась она. – Дело во мне.
– Тогда я знаю, как тебе помочь. – Он нежно поцеловал ее в лоб. – Поехали вместе в мою хижину. Сейчас. Сегодня. За выходные мы сможем там расслабиться.
– Финн, не знаю, могу ли я дать тебе то, что ты хочешь.
– Мне все равно, что ты можешь мне дать. Гораздо важнее – что мы сможем дать друг другу.
Глава 15
Дина решила, что
Вместо лужайки перед домом были разбросаны камни, росли низкие вечнозеленые кустарники, дикие цветы и травы, выносливые многолетние растения. Из земли уже пробивалось несколько отважных крокусов.
– Твой сад? Как ты этому научился?
– Я прочел много книжек. – Финн вытащил из багажника их сумки, пока Дина стояла на обочине посыпанной гравием дорожки и смотрела по сторонам. – Я никогда не знаю, сколько времени буду отсутствовать, так что сеять траву было бы непрактично. И мне не хотелось просить кого-нибудь чужого ухаживать за лужайкой. Здесь все – только мое, – немного смущенный собственным утверждением, он пожал плечами, – так что за несколько недель я посадил здесь то, что не требует особого ухода.
– Это красиво.
Ему очень хотелось, чтобы этот садик ей понравился, вдруг понял Финн.
– Через месяц-другой он будет выглядеть еще лучше. Пошли в дом. Я разведу огонь, потом все тебе покажу.
Дина пошла за ним до двери, погладила рукой подлокотник кресла-качалки.
– Трудно представить, что ты иногда сидишь здесь, смотришь на камни и совершенно ничего не делаешь.
– Дальше будет легче, – пообещал Финн и Пропустил ее в дом.
Хижина начиналась с широкой комнаты, над которой был надстроен чердак; потолок украшала четверка ярких ламп. У одной стены был камин, выложенный из речных камней, у другой – стеллаж, плотно заставленный книгами. Стены медового цвета, как и пол, на котором вперемежку лежали ковры – восточные, французский, английский, индийский. И еще – невероятно! – черный блеск медвежьей шкуры с настоящей оскаленной мордой и когтями.
Заметив ее взгляд. Финн усмехнулся.
– Это был подарок – от приятелей со станции.
– Он настоящий?
– Боюсь, что да. – Он подошел к камину, где, как большая черная клякса, распластался медведь. – Я зову его Бруно. Так как не я его подстрелил, то мы вместе отлично уживаемся.
– Думаю… это хорошая компания.
– Главное – он мало ест. – Финн чувствовал, как она напряжена и почти дрожит в прохладной комнате. Он хорошо понимал, в чем дело. Они уехали из Чикаго слишком быстро, и Дина не успела что-либо обдумать. Теперь она осталась наедине с ним. – Да, здесь холоднее, чем снаружи.
– Да. – Дина потерла руки и подошла к окну, чтобы оценить открывшийся перед ней вид. Поблизости не было никаких других строений, которые могли бы нарушить чистоту панорамы, только раскидистые тисы и еще не покрывшиеся зеленью лиственные деревья. – Не верится, что отсюда до города – всего один час.
– Мне хотелось иметь такое место, куда можно удрать. – Он быстро и умело разводил огонь. – И откуда можно быстро вернуться, если что-нибудь случится. В другой комнате есть телевизор, радио и факс.