Наивная смерть
Шрифт:
– Как выглядела миссис Страффо, когда вернулась домой, отведя Рэйлин в школу?
– Выглядела она плохо и сказала, что чувствует себя так же. – Кора присела на табурет у барной стойки, чтобы выпить чай. – Надавала мне поручений, а сама сказала, что хочет отдохнуть, поспать, и включила защитный режим, чтобы ее никто не беспокоил. Я сделала ей чаю, а потом вышла за покупками.
– Она часто посылала вас за покупками?
– Да, конечно. Это же условия проживания. Только не думайте, что она заездила меня до полусмерти. Ничего подобного.
Ева вспомнила
– И вы проводите много времени с Рэйлин?
– Да, и она прелесть. По большей части, – со смехом добавила Кора. – Но воспитание хозяйка мне не доверяет, если вы меня понимаете. В отличие от многих. Эта семья много времени проводит вместе. Работают и играют. Хозяйка – очаровательная женщина и очень добрая. И хозяин тоже. И все же я должна сказать, мне кажется, хозяин не должен был защищать этого человека, раз хозяйка не хотела. Она страшно расстроилась. А теперь он умер. Она мне сказала, что он умер, когда я ее в постель укладывала. Бедняжка, у нее нервы совсем расшатались.
Когда они покинули пентхаус и Пибоди доложила Еве, что Моузбли согласилась прийти в управление для повторных показаний, Ева подумала: «Вот и посмотрим, у кого еще нервы сегодня расшатались».
У нее самой нервы были натянуты до предела и вот-вот грозили лопнуть, когда она вошла в «загон» своего убойного отдела. Разговоры сразу смолкли, возникла красноречивая пауза, а потом все заговорили как ни в чем не бывало, но только о другом. На нее бросали взгляды искоса и тут же отворачивались.
И ни единого слова о том, как она смотрелась вчера в программе Надин.
«Потому что это уже не главная новость, – подумала Ева, проходя в кабинет. Она еле сдержалась, чтобы не хлопнуть дверью. – Главная новость – это муж лейтенанта и сногсшибательная блондинка».
Ева сделала себе кофе и заметила в голосовой почте поступившие сообщения. От Надин, от Мэвис, от Миры, от репортерши, которая выпустила сплетню в эфир этим утром. К черту. Пусть жарится в аду веки вечные, решила Ева.
Она пропустила сообщения от Мэвис и Надин, подавив чувство вины, но выслушала послание Миры.
– Ева, я подготовила для вас подробный психологический портрет, послала его вам на компьютер. Надеюсь, вы свяжетесь со мной, если захотите поговорить о личном деле. Я всегда в вашем распоряжении.
– Нет, я не хочу об этом говорить, – пробормотала Ева и отключила телефон.
Потом она связалась со своим начальством и запросила разрешения об устном рапорте. С письменным она разберется позже. «Надо заглянуть к Моррису, – добавила она мысленно, выходя из кабинета. – Еще раз обыскать квартиру Уильямса. Бросить Фини на электронику».
Она знала, что делать, как вести следствие, как раскрыть дело, как его закрыть.
Не знала только одного: что делать со своей жизнью.
Наверх она поднялась по эскалатору. Пусть на нее бросают взгляды искоса. Это лучше, чем терпеть те же взгляды, сверлящие ей затылок в тесной клетке лифта.
Секретарша Уитни вообще не пожелала встретиться с ней взглядом.
– Можете входить, лейтенант. Он вас ждет.
Уитни сидел за столом. Широкие плечи, крупные руки. Суровое лицо. Темные глаза прямо смотрели на Еву.
– Лейтенант!
– Сэр! Я полагаю, у нас есть прорыв в деле об убийстве Фостера. Это связано со смертью утонувшего в бассейне Рида Уильямса.
Он откинулся в кресле, пока она делала рапорт, и не перебивал ее до самого конца.
– Вы решили не вызывать на допрос Аллику Страффо?
– Не сегодня. Мы ничего не добились бы от нее, майор. Я думаю, надо нажать на Моузбли, из нее можно выжать гораздо больше. У них обеих были и мотив, и возможность, но, скорее всего, именно Моузбли столкнула его в воду. Или под воду. Обеим есть что терять, но, судя по поведению Страффо в тот момент, когда ее проинформировали о смерти Уильямса, для нее это было новостью. Она могла бы использовать время после убийства…
– Если это было убийство.
– Да, сэр, если это было убийство. Она могла бы использовать время для подготовки, спланировать, как вести себя на допросе. Я с нее подозрения не снимаю, но Моузбли больше подходит.
– А Фостер?
– Не исключено, что Уильямс его отравил. Уильямс не любит, когда на него давят, а мы точно знаем, что Фостер на него надавил, по крайней мере, однажды в связи с его сексуальными подвигами. Теперь, когда мы знаем, что у Уильямса был секс с Моузбли, если мы докажем, что Фостер об этом знал, все сложится. Моузбли могла потерять гораздо больше. Если Фостер знал, под угрозой оказывается ее положение, ее авторитет. Никто не любит, когда их личные проблемы становятся публичными. Тем более когда на чистую воду их выводит подчиненный.
– Точнее не скажешь. – Уитни по-прежнему смотрел ей прямо в глаза. – Используйте это и выжмите из нее все, что только можно.
– Слушаюсь, сэр.
– Мы с женой видели вас вчера в новой программе Надин Ферст. – Он позволил себе улыбнуться. – Вы прекрасно справились. Ваши ответы и ваше поведение делают честь департаменту. Шеф Тиббл позвонил мне сегодня утром, чтобы поделиться впечатлениями. Ему тоже понравилось.
– Спасибо, майор.
– Это хорошая реклама для нас, Даллас, вы молодчина. Это бывает нелегко – стать публичной фигурой. Сохранять достоинство, сталкиваясь с неизбежными вторжениями в свою частную жизнь, а ведь они – неотъемлемая часть любой известности. Если вы почувствуете в какой-то момент, что это сказывается на вашей работе, надеюсь, вы дадите мне знать.
– Это не скажется на моей работе.
Он кивнул.
– Я понаблюдаю за беседой с Моузбли, если смогу. Если нет, при первом же удобном случае просмотрю запись. Свободны.
Ева двинулась к двери.
– Даллас? Слухи и сплетни – гнусная и подлая форма развлечения. Возможно, именно поэтому люди не могут перед ними устоять. Хороший коп знает, что из слухов можно извлечь кое-какую пользу. Хороший коп также знает, что любой слух можно извратить самым немыслимым образом в пользу того, кто его распространяет. Вы – хороший коп.