Шрифт:
Рэй Брэдбери
Наказание без вины
Ага, вот и табличка: "Марионетки Инкорпорейтед".
– Вы хотите избавиться от жены?
– спросил брюнет, сидевший за письменным столом.
– Да. То есть... не совсем так. Я хотел бы...
– Фамилия, имя?
– Ее или мои?
– Ваши.
– Джордж Хилл.
– Адрес?
Он назвал адрес. Человек записывал.
– Имя вашей жены?
– Кэтрин.
– Возраст?
– Тридцать один.
Вопросы сыпались один за другим. Цвет волос, цвет глаз, рост, талия, размер туфель, любимые духи... Нужно было предъявить стереофотоснимок,
Прошел целый час. Джорджа Хилла давно прошиб пот.
– Так.
– Черноволосый человек встал и пристально посмотрел на Джорджа.
– Вы не передумали?
– Нет.
– Вы знаете, что это противозаконно?
– Да.
– И что фирма не несет ответственности за возможные последствия?
– Ради бога, кончайте скорей, - взмолился Джордж.
– Просто душу вымотали с этим допросом...
Человек улыбнулся.
– На изготовление копии потребуется три часа. А вы пока вздремните это вас успокоит. Третья зеркальная комната слева по коридору.
Джордж медленно, походкой лунатика, побрел в зеркальную комнату. Лег на синюю бархатную кушетку. Тотчас пришли в движение зеркала на потолке. Нежный голос запел: "Спи... спи... спи..."
– Кэтрин, я этого не хотел. Это ты заставила меня прийти сюда... Господи, как это ужасно. Я хочу домой... Не хочу тебя убивать...
– сонно бормотал Джордж.
Зеркала сверкали, бесшумно вращаясь. Он спал.
Во сне он видел себя молодым: ему сорок один год. Он и Кэти сбегают вниз по зеленому склону холма, они прилетели на пикник, вертолет стоит неподалеку. Ветер вздымает золотые волосы Кэт. Они целуются и держат друг друга за руки и ничего не едят. Они читают стихи; кажется, они только и делают, что читают стихи. Потом другие картины, еще и еще. Они в самолете. Летят над Грецией, Швейцарией, - а осень, звенящая, ясная осень тысяча девятьсот девяносто седьмого года все тянется, тянется, и они летят, не останавливаясь!
И вдруг - что это? Она и Леонард Фелпс. Как это случилось? Джордж громко застонал. Откуда взялся этот Фелпс? Кто ему позволил?.. Неужели все это из-за разницы в возрасте? Кэти так молода, ей нет еще двадцати восьми. И все-таки.
Это злое видение навсегда отпечаталось в его памяти. Фелпс и она в парке за городом. Джордж вышел из-за деревьев как раз в ту минуту, когда они...
Драка и попытка убить Фелпса.
А потом - пустые, бесконечные дни.
– Мистер Хилл, все для вас приготовлено.
Он тяжело поднялся с кушетки. Оглядел себя в высоких, неподвижных теперь зеркалах. Да, вид у него на все пятьдесят. Какая ужасная ошибка. Мужчине его возраста и его комплекции взять себе молодую жену - ведь это все равно что пытаться удержать в руках солнечный зайчик. Он с отвращением разглядывал себя. Живот. Подбородок. Седые волосы.
Черноволосый человек подвел его к другой двери.
У Джорджа перехватило дыхание.
– Но это же комната Кэтрин!
– Фирма старается максимально удовлетворить запросы клиентов.
Ее вещи. Ее безделушки. Все - точь-в-точь.
Джордж Хилл подписал чек на десять тысяч долларов. Человек удалился.
В комнате было уютно, тепло.
Он опустился на банкетку. Слава богу, денег у него много. Такие, как он, могут позволить себе роскошь "очищающего убийства". Насилие
– Здравствуй, Джордж.
– Кэт?
Он вскочил.
– Кэти!
– прошептал он.
Она стояла в дверях. На ней струящееся зеленое платье, на ногах золотые сандалии. Волосы светлыми волнами облегали шею, глаза сияли радостной голубизной.
Он не мог вымолвить ни слева. Наконец, произнес:
– Ты прекрасна.
– Разве я была когда-нибудь другой?
– Дай мне поглядеть на тебя, - сказал он глухим, чужим голосом.
И он простер к ней руки, боязливо, не веря самому себе. Сердце билось, как бабочка о стекло. Он шагнул вперед, точно в водолазном костюме, под толщей воды. Он обошел ее вокруг, робко прикасаясь к ее телу.
– Ты как будто видишь меня впервые. Мало нагляделся на меня за все годы?
– Мало. Мало...
– сказал Джордж, и глаза его налились слезами.
– О чем ты хотел говорить со мной?
– Сейчас. Подожди немного.
Он сел, прижимая дрожащие руки к груди. Крепко зажмурился.
– Это непостижимо. Может, и это сон? Как они сумели тебя сделать?
– Нам запрещено говорить об этом. Нарушается иллюзия.
– Какое-то колдовство.
– Нет, наука.
Руки у нее были теплые. Покрытые лаком ногти - само совершенство. И никаких швов, ничего искусственного. Он смотрел на нее, и в ушах звучали строки из "Песни песней" - те, что они читали вместе в счастливые и далекие дни. "О, ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна! глаза твои голубиные под кудрями твоими... Как лента, алая губы твои, и уста твои любезны... Два сосца твои, как двойни молодой серны, пасущиеся между лилиями... Вся ты прекрасна, возлюбленная моя, и пятна нет на тебе".
– Джордж.
– Что?
Ему захотелось поцеловать ее.
"...мед и молоко под языком твоим, и благоухание одежды твоей подобно благоуханию Ливана".
– Джордж!
Оглушительный звон в ушах. Комната плывет перед глазами.
– Да, да. Сейчас. Одну минуту...
– Он замотал головой, силясь стряхнуть наваждение.
"О, как прекрасны ноги твои в сандалиях, дщерь именитая! Округление бедр твоих, как ожерелье, дело рук искусного художника...".
Как они сумели смастерить все это? И так быстро! За три часа, пока он спал... Тончайшие часовые пружинки, алмазы, блестки. Жидкое серебро... А ее волосы? Какие кибернетические насекомые прядут эту бледно-золотую нить?
– Если ты будешь так пялиться на меня, уйду.
– Нет. Не уходи.
– Тогда ближе к делу, - холодно сказала она.
– Ты хотел говорить со мной о Леонарде.
– Сейчас. Подожди минуту.
От его ярости ничего не осталось. Все рассеялось, когда он ее увидел. Джордж Хилл чувствовал себя нашкодившим мальчишкой.
– Зачем ты сюда пришел?
– спросила она.
– Кэт, прошу тебя...
– Нет, отвечай. Тебя интересует Леонард? Ты знаешь: я его люблю.
– Кэт, не надо!
– взмолился он.