Наказание Дамира
Шрифт:
— Скорее, пока просто спим, — пожимаю плечами я.
— Бывает… — вздыхает Лена и наливает себе сама.
Анна почему-то опять хихикает. Видимо, это какие-то их междусобойные шуточки.
На слове "спим" в черных глазах Наргиз появляется холодное пренебрежение. Даже поза ее меняется. Из напряженной, звонкой, словно она кошка, которая готовится нападать, она превращается в расслабленную и томную повелительницу этой жизни. Наргиз улыбается, опуская веки и гася победный огонь в своих глазах, и протягивает ко мне свой бокал, чтобы чокнуться.
—
А я наоборот тут же ощетиниваюсь.
— С чего ты решила, что его выбор, а не мой?
— Просто знаю его, — качает бокал в руках Наргиз.
— Была в такой же ситуации? — выгибаю бровь, отпивая сладкое вино.
— Пф-ф-ф! — смеется брюнетка, — Кто? Я?
Смеется громче.
— У меня принципы есть вообще-то и должное воспитание. Только муж… — устремляет на меня снисходительный взгляд.
— И поверь, — добавляет сладко, — Дамир слишком уважает меня, чтобы такое предлагать.
— То есть он тебе вообще ничего не предлагает, — констатирую я и тянусь за шашлыком.
Зря, потому что становится очевидно, что у меня подрагивают пальцы. И что я нервничаю от этого разговора сильнее, чем хочу показать.
Как ни крути, а слова Наргиз…Они задевают.
— Почему же? — улыбается она, поднося бокал к губам, — Предлагал когда-то. Не турбазу, конечно…
Смеётся опять.
— А замуж. Как положено, через отца. Но у меня тогда только карьера начала строиться. Я прошла отбор в балетную труппу в Берлин…Там встретила Мухамеда…
Наргиз театрально горько вздыхает, а потом добавляет.
— Молодая была, глупая…
— И куда Мухамед делся? — холодно интересуюсь я.
— Мы развелись, — поджимает губы Наргиз, сверля меня похолодевшими глазами.
— И ты решила вспомнить первый вариант? Поэтому сюда пришла? — снова подставляю Анне бокал.
— Девочки, да тысячу лет назад было, — бормочет она, послушно подливая, — Может сменим тему, а?
— Нет, я никого не ищу, — отрезает Наргиз, продолжая буровить меня своими черными глазами, — А пришла я поздравить дорогого Рустама Зурабовича, который является лучшим другом моего деда. Дань уважения отдать. Но что тебе знать о наших традициях и обычаях?
— Не так уж там все сложно, — роняет как бы между делом Лена, ловко препарируя шашлык.
Наргиз переводит на нее колкий взгляд и замолкает. А я чувствую, как у меня начинает раскалываться от всего этого голова. Тру виски и случайно опускаю взгляд на юбку. Чёрт, пятно…Я ведь с ним так и хожу! Позорище…
— Лен, а где туалет? — наклоняюсь к своей соседке.
— Около бассейна гостевой домик. Зайдешь, и в коридоре сразу направо, — зеленые глаза жены Рамили пытливо изучают мое лицо, — Все в порядке, Жень?
— Да, я сейчас.
28.
С каждым шагом в указанном Леной направлении во мне все ярче оформляется кипящее внутри раздражение. Нет, я понимаю, что Дамир не виноват ни в появлении Наргиз на этом празднике, ни тем более в ее бесплодных матримониальных фантазиях. Умом понимаю, да. Но общее ощущение от всей ситуации становится всё более угнетающим.
Я знала, что не стоит сюда ехать. Знала…
Я пытаюсь прогнать мерзкий холодок, ползущий вдоль позвоночника и оставляющий за собой чувство, что я здесь совершенно чужая. Была и буду. И никогда не приживусь. Пытаюсь и не могу…Да и надо ли? Невооружённым глазом видно, что с Дамиром мы хреновая пара, а отношения только ради физиологии всё-таки не совсем мой профиль.
Так может быть…
Нащупываю в сумке гладкий корпус телефона, сжимаю и отпускаю пока. Я обещала Дамиру его дождаться…
Найдя нужную дверь, захожу в просторную ванную. Подхожу к раковине и пристально разглядываю в зеркале своё не накрашенное лицо. Белесые брови, светлые ресницы, бледная, тонкая кожа, мальчишеская стрижка, темно-синее платье простого кроя делает меня еще более бесцветной, чем я есть. И только два ярких пятна: искусанные губы — дурная привычка, от которой я уже и не пытаюсь избавиться, и лихорадочно блестящие серые глаза. Они так мерцают, что мне сложно выдерживать собственный взгляд, и я опускаю голову, переводя всё внимание на злополучное пятно на юбке. Пару минут уходит на то, чтобы его затереть, еще минут десять, чтобы высушить ткань под как нельзя кстати оказавшейся здесь сушилкой для рук. Пока держу юбку под напором теплого воздуха, в голове мелькают неприятные раздражающие картинки, из-за которых успокоиться не выходит никак: пренебрежительный колкий взгляд деда Дамира, отворачивающегося от меня, ехидная ухмылка Рамиля на заднем плане, терракотовые губы Наргиз…
Нет, я не обиделась, но пошли они все!
Отряхнув чистую теперь юбку, выхожу из ванной. Останавливаюсь в дверях гостевого домика, чтобы выудить из сумки пачку сигарет. Зажав зубами фильтр и одной рукой нашаривая в сумке зажигалку, обхожу дом, чтобы укрыться от любопытных глаз гостей и спокойно покурить с собой наедине. Кроссовки почти бесшумно ступают по гравийной дорожке, огибающей строение. Беззвучно чертыхаюсь, так и не находя зажигалку, и…резко торможу на углу дома, услышав впереди мужские голоса, так как один из них, низкий и будто бархатный, мне до боли знаком.
Сердце замирает, прежде чем заполошно стукнуться о ребра, аккуратно делаю еще шаг к повороту и прижимаюсь к стене, рассеянно касаясь пальцами шероховатой кирпичной кладки.
— Пап, прекращай… — фыркает Дамир, и голос его пропитан едким раздражением.
Почему-то сразу представляется, как он трет лоб, хмурясь, когда говорит это. Затаиваю дыхание, не желая обнаружить себя.
— Ты мне тут не папкай! — густо басит его собеседник, затем пара слов на не русском, выплюнутых сквозь зубы, а после следует вполне понятная мне речь, хотя я бы предпочла ее не понимать.