Накажи меня любовью
Шрифт:
Он просторный, светлый, с большими окнами и кроватью королевского размера под воздушным белоснежным балдахином. К нашему приходу его успели украсить — на всех доступных поверхностях стояли зажженные свечи, а в вазах благоухали букеты розовых пионов.
— Ты постарался? — спрашиваю, обводя рукой комнату.
— Конечно. Нравится?
— Очень. — поворачиваюсь и кладу руки ему на плечи. — Но не так сильно, как ты…умм…
Моя фраза нагло прервана поцелуем, причем очень требовательным и горячим. Под жестким натиском алчущих губ открываю рот, позволяя углубить поцелуй, да и сама толкаюсь своим языком вперед, заявляя на мужа свои права.
Наши языки то замедляя, то ускоряя темп, сплетаются в древнем танце, дарящем невероятное удовольствие. Нетерпеливо дергаю пиджак, стаскивая его с плеч мужа. Лишняя одежда невероятно раздражает, хочется ее содрать и порвать на клочки.
Костя, заведенный моей реакцией, увеличивает напор, заставляя меня подрагивать от возбуждения и нетерпения. Ненадолго отрывается от моих губ, успев при этом ругнуться и глотнуть немного воздуха, а потом набрасывается на меня с новой силой, доводя почти до исступления.
А ведь мы и так целовались весь день под громкие крики гостей, должны были уже насытиться, но нет, такое чувство, что весь год сидели на голодном пайке.
И вот сейчас, оказавшись наедине, не успокаиваемся, а окончательно уходим в отрыв, целуемся долго, с остервенением, заново изучая друг друга, пытаясь сплавить тела в единое целое и открывая души нараспашку.
Только этот пикантный момент внезапно портит не вовремя подавший свой протест голодный желудок. Да, вот такой нелепый казус — уйти с собственной свадьбы голодной. Я так сильно нервничала, что кусок в горло не лез. А еще эти постоянные тосты, только присядешь, потянешься к вилке — и уже снова вставать. И так по кругу. Все, что успела перехватить — это пара кусочков мяса и кусок свадебного торта.
— Прости, — смущенно бормочу, уткнувшись носом в шею мужа.
— Голодная? — ласково шепчет на ушко, одновременно вытаскивая шпильки из уже малость потрепанной прически.
— Есть такое дело.
— Не поверишь, я тоже сейчас чего-нибудь бы съел. Закажем поздний ужин в номер?
— Давай, — киваю я, любовно чмокнув мужа в щеку. — Выбери что-нибудь на свой вкус.
Пока Костя звонит в ресторан, я отхожу к окну и любуюсь пейзажем. Обычные хрущевки и современные элитные жилые комплексы, бизнес-центры и театры, бары и рестораны, площади и бульвары. Такая привычная, знакомая с детства картина родного города. Только сейчас все это в моем восприятии прибрело отчасти сказочный вид. Видимо, радостное настроение сказывается.
Невольно калейдоскопом в голове проносятся отрывки прошедшего праздненства. Самые красивые и трогательные моменты: роспись в ЗАГСе, наши клятвы и обмен кольцами, первый танец молодоженов, слезы, стоящие в глазах мамы, когда она подходила, чтобы снять с меня фату, радостный визг Зои, поймавшей букет невесты, последний танец с отцом.
— Тая… — муж коварно подкрадывается, воспользовавшись моей задумчивостью, и кусает шею.
— Ты чего, больно же, — возмущенно шиплю, но он уже зализывает пострадавшее место. Вызывая медленное возгорание всех кожных рецепторов. Пытаюсь извернуться, но не получается.
— Стой смирно, хочу уже снять с тебя эту упаковку.
И я стою, стараясь даже не дышать, пока муж разворачивает меня как конфету. А делает он это мучительно медленно и тщательно, смакуя каждое действие.
Но наконец шнуровка распущена и платье мягким облаком опускается вниз. Я с грохочущим сердцем переступаю через него и поворачиваюсь лицом к мужу. Чувствую, как помимо воли алеет лицо, но стараюсь побороть неуместное смущение. В конце концов, мы близки уже год. Чего мне теперь краснеть?
Отступаю на пару шагов, взбиваю руками локоны, расправляю плечи. Провожу руками по телу, демонстрируя шикарный комплект белого кружевного белья и такие же чулки.
Вижу, как у Кости опасно загораются глаза, и только от одного этого вида внизу живота зарождается возбуждение.
Он так же неторопливо расстегивает свою рубашку, снимает и отбрасывает на кровать. А потом манит меня к себе пальцем:
— Иди ко мне, Тая, красавица моя…
Я иду сразу, не раздумывая, словно под гипнозом. Необъяснимое волнение нарастает с каждым шагом, но я держусь.
— Опустись на колени, — от неожиданного приказа я теряюсь и застываю на месте, но муж, мягко давя на плечи, заставляет подчиниться.
— Давай, родная, сделай мне приятно, — как только его ширинка с набухшим в ней бугром оказывается перед моим лицом, я соображаю, чего он хочет. Вот блин. Совсем не этого я ждала в первую брачную ночь.
Никогда не испытывала тяги к минету, а Костя на этом процессе не настаивал, так что я и подумать не могла, что ему так невтерпеж поиметь меня орально. — До смерти хочу попробовать твой язвительный ротик.
— Костя, а давай…
— Нет, — отказ звучит твердо, но не грубо. Видимо, боится меня спугнуть. Поднимает мое лицо вверх, поглаживает щеку. — Я и так долго держался, ждал дня свадьбы. Больше не могу. Не бойся, ничего страшного и стыдного в этом нет. Давай, будь умницей, расстегни ширинку.
Чуть помявшись, я все же тяну руки к ремню, расстегиваю пряжку, тяну вниз молнию и спускаю брюки вниз. Спустя секунду туда же отправляются и боксеры.
— Давай, птичка, вот так, — подтянув меня за затылок к своему вздыбленному органу, он легонько проводит горячей головкой по моим губам, давая привыкнуть. Я инстинктивно поднимаю руку и обхватываю ствол, поглаживаю его, скольжу пальцами вверх- вниз, как много раз делала до этого.
Костя запрокидывает голову и начинает постанывать, а я постепенно вхожу в раж. Смущение забивается куда-то в дальний угол, а верховодить выходят природное любопытство и желание удовлетворить любимого.
Осмелившись наконец, наклоняю голову вперед и провожу языком по головке, вырывая у мужа полузадушенный хрип. А затем медленно вбираю в рот саму головку и двигаюсь дальше, в меру своих скромных возможностей. Начинаю двигаться ртом по члену, облизывая, посасывая, играя с уздечкой. Краем сознания отмечаю, что мне и самой в некотором роде приятно — чувствовать шелк гладкой кожицы, вкус любимого мужчины. Ощущать контроль над его телом.