Шрифт:
Annotation
Автобиографический рассказ о наболевшем за много лет.
Громов Мефодий
Громов Мефодий
Накипело
Накипело
Сибирская летняя ночь выдалась на редкость теплой. Одинокие порывы ветра заставляли деревья перешептываться, нарушая гармонию
– С***, ***ть....
На его счастье единственным источником света был тусклый фонарь посреди сквера и он не заметил затаившегося в сумраке наблюдателя. Усмехнувшись, мужчина принялся наблюдать за вывертом современности - кнопкотыком. Ростом под 180, длинноволосый парень с мышцами на руках словно три пальца обычного мужика в ширину, еще и решил переписываться с кем-то в телефоне посреди темной улочки.
– Эй, фью!
– неуклюже изобразил свист один из тружеников сигаретки с пивасиком и кнопкотыка с двух сторон загнали в клещи. Наблюдатель откинулся на скамейке в предвкушении забавного зрелища. Испуганно заметавшийся взгляд заметил мужчину во мгле, и жалобно впился в отсвечивающие желтым светом фонаря глаза. Но наблюдатель оставался равнодушным к молящему о помощи.
Довольно быстро отработав мобилку, деньги и куртку, пацаны несильно вмазали в грудь и живот, а потом пинками отправили запуганного парня идти домой. Забавляясь, они так и не заметили неподвижного наблюдателя на скамейке.
– Лады, братуха, до завтра.
– Давай, Кабан.
Распрощавшись, они разошлись в разные стороны и спустя минуту сквер снова наполнился шепотом листьев, гудящей старой лампочкой в фонаре, пением птиц и кузнечиками. Новолуние обещало долгую и темную ночь. Лишь звезды могли помочь одинокому путнику в ночи, если бы не смог над Новокузнецком, за которым о звездах можно было лишь мечтать.
– Эй, слышь...
Подкравшийся сзади гопник положил руку на плечо мужчины. В следующее мгновение он был переброшен через плечо, больно приложившись копчиком об асфальтовую дорожку. Его шея тут же оказалась в захвате и наклонившийся мужчина горячо зашептал в ухо:
– Я хорошо слышу. А если будешь рыпаться, Кабан, - обратился он к одному из нападавших на кнопкотыка гопников, - шею сломаю.
Кабан попытался вырваться из захвата, но мужчина без церемоний сжал чуть сильнее и тот замер, понимая, что в следующее мгновение шея не выдержит. Еще некоторое время наблюдатель держал захват, а после немного ослабил. Кабан не пытался вырваться.
– Молодец, а теперь можешь идти отсюда.
Сорвавшийся с места гопник отбежал на пару метров и остановился, потирая шею.
– Слы... Кхм... Хотел спросить... Почему ты не помог лоху?
Мужчина еще во время конфликта заметил скованность Кабана. Он словно боролся с самим собой, сопротивлялся тому, что происходит. Все его существо вопило о сомнении, и от наблюдателя это не укрылось. Теперь же Кабан решил разобраться в самом себе с помощью затаившегося в тени.
– Он неудачник.
– Только поэтому?
– Да.
– Тебе нравится смотреть на избиение тех, кто слабее?
Мужчина ненадолго задумался. Воспользовавшись свободной минуткой, гопник осторожно приблизился к скамейке и замер, услышав ответ:
– Отчасти да. Вы ведь выбрали его в качестве жертвы только потому, что он слабее и не похож на вас?
– А х**и он как пидор патлы отрастил, мудак!
Услышав смешок, гопник рассердился, но пыл быстро угас, вспомнив недавний
– Ты забавный, Кабан. Как-то раз ученые решили провести эксперимент. За каждый неправильный ответ в тесте подопытного били током случайно подобранные люди на улице. Первое время они жалели его...
Мужчина замолк.
– И?
– Не догадываешься, что было дальше? Через какое-то время они стали получать от этого удовольствие и обвинять подопытного, что именно он виноват в том, что они вынуждены так поступать. Ничего не напоминает?
Кабан молчал, не зная, как реагировать.
– Отвечая на твой последний вопрос. Мне не только нравится на это смотреть. Это мне напоминает одного юношу, с которым случилось нечто подобное.
Услышав тепло в голосе, Кабан сам не заметил, как присел на правый край скамейки.
– А теперь слушай внимательно...
...В наушниках молодого человека играла не осточертевшая музыка, а довольно интересная, по его мнению, книга под названием "Сага о халруджи". Он давно снял футболку и подтягивался на стадионе, выставляя напоказ свое жилистое тело пловца. Профессионально плаванием он перестал заниматься полтора года назад, но мышцы не забыли тренировки и легко приходили в старую форму, отчего многие ровесники молча завидовали. Тренироваться он любил не для какой-то цели, а просто потому, что ему нравилась боль в мышцах после тренировки.
Парень Н, назовем его так, заканчивал 11 класс. В его жизни наблюдалось мало трудностей. Учился от балды, но в то же время хорошо. Не утруждался, сидя над учебниками дни напролет, но и не тупил в телефоне на задней парте. Просто посещал школу, так сказать, отмечался. Ни с кем не дружил, ни с кем не разговаривал, избегал девушек в силу юности и девственности, хоть те и оказывали ему знаки внимания. Стреляли глазками, улыбались и кокетничали. Но он ничего не замечал из-за скудоумия и неопытности. Ни к кому не лез, но своего не позволял брать. Отличался редкостной непрошибаемостью и твердолобием. Учительница, и по совместительству классная руководительница в шутку называла "бараном", ибо если Н упрется, то ни за что не сдвинется с места.
Окончил хорошо, с одной тройкой по биологии и подал документы в НФИ КемГУ на программиста. ЕГЭ сдал отвратительно, кое-как на тройки, в итоге 179 баллов. Но ему было все равно, сдал - и ладно, все равно он не считал себя гением и не верил ЕГЭ и его объективности. Да и тем более, чего расстраиваться, когда даже не готовился к сдаче экзаменов? Через 20 минут после начала каждого экзамена Н уже бодрой походкой шагал домой залипать в компьютер.
Компьютер он любил. А точнее любил играть и программировать. Так и просидел все знойное сибирское лето за зомбоящиком, играя в игрушки и программируя. Кодил он тогда исключительно на школьном паскале. Гулять не любил, да и не с кем. Пить не пил, а расслабляться в клубах ему казалось странным. Музыка - дерьмо, люди - пьяные свиньи, запах - перегар и еще какое-то дерьмо. В школе же чувствовал себя забитым, ибо длинные волосы не способствовали нормальному выживанию среди гопоты. Несмотря на сильное по сравнению со сверстниками тело, Н боялся драться до дрожи в коленях. И еще до конфликта у него начиналась тряска, за что он себя презирал и ненавидел. Избегая драк, Н тем не менее никогда не давал себя в обиду. Неоднократно его пытались развести на деньги, но даже если дело и доходило до рукоприкладства, Н был способен лишь на глухую оборону и яростный взгляд в сторону обидчиков. Не считая его за мужчину, класс относился к нему как к надоевшему нахлебнику, но тем не менее терпели, в упор не замечая его существования.