Нам можно всё

Высоцкая Мария Николаевна

– Что, например?

– Что я бабушкой скоро стану.

В горле мгновенно образуется ком. Сглатываю и выключаю воду.

Это уже интересно. Она откуда знает? Алёнка рассказала? Типа так сильно во мне не уверена, что побежала к моей матери?

– И? Что замолчал? Матвей, у тебя мозги есть вообще? Ей девятнадцать лет! У девочки вся жизнь впереди. Что ты творишь? Мы тебе с отцом в свое время вроде о презервативах рассказывали!

– Ага. Рассказывали-рассказывали, – хватаю с тумбочки сигареты и выхожу на балкон в одних

штанах.

Холодный воздух бодрит немного. Щелкаю зажигалкой. Затягиваюсь.

– Скажешь, может быть, что-то? – мама шумно выдыхает.

– Что ты хочешь услышать?

– Например, как ты будешь это разруливать. Я тебя очень люблю, сынок, но ты и дети, по крайней мере сейчас, это же просто два разных полюса.

– Справлюсь, – выпускаю дым.

– Как?

– Мам, не начинай, а!

– Не начинай, ма! Ну конечно. Я это уже миллион раз слышала. Алёна – хорошая девочка, ты ей жизнь сломал. Ты хоть это понимаешь вообще головой своей!

– Она тебе типа жаловаться прибегала, что ли? – злюсь.

– Ей такое не ляпни только. Мы случайно столкнулись в женской консультации, мне нужно было забрать свою карточку, а она анализы сдавала. И тем не менее я возвращаюсь к своему вопросу: ты что делать думаешь?

– Часа через четыре буду у вас. Завтра с ней встретимся и поговорим.

– А я думала, что ты сегодня должен был приехать.

– Не вышло. Был занят. Я не могу все бросить по щелчку.

– А придется, сынок. Теперь придется! Если она решит рожать, придется все бросать и срываться, потому что девочке будет необходима поддержка!

– Мы сами разберемся, ок?

– Да? Как? Ты на ней женишься? К себе заберешь? Будешь обеспечивать? Нину примешь? Я не думаю, что Алёна ее здесь бросит, она этой крошке как мама уже давно. Ты к этому готов? К ответственности? К ребенку своему и чужому в доме? К тому, что гулять больше не выйдет. Работа-дом. Все, Матвей.

– Ты рисуешь преинтереснейшие картинки, – улыбаюсь. – Не утрируй.

– Это я еще по лайту прошлась, мой дорогой. Ты сам вообще что ей говорить думаешь? Она колеблется. Хочет сделать аборт, но боится. После разговора с тобой ее точно прибьет к окончательному решению. И по факту от тебя сейчас оно и будет зависеть.

Выбрасываю окурок. Возвращаюсь в квартиру.

– Я разберусь, – повторяю уже тверже.

– Ох, я надеюсь. Но если ты не готов совсем, то знай, что мы с папой сами поддержим Алёну. Она нам не чужая.

– Че ты, блядь, несешь-то, мам? – взрываюсь.

Я все понимаю. Меня можно кем угодно считать, но не моральным уродом.

– По-твоему, я ее на хрен пошлю, но мило добавлю: «Мои родители тебе во всем помогут»? Поживешь у них, они тебя содержать будут, так, что ли? – ржу. Но не смешно. Паршиво.

– Это один из вариантов, Матюш.

– Завязывай, мам. Ок? Что ты сама ей вообще наговорила?

– Что я всегда рядом и не брошу ее ни при каких обстоятельствах.

– Класс.

То есть ты ей как бы намекнула, жирно так, что я ее уже заочно послал?!

– Прекрати на меня кричать!

– А ты прекрати лезть не в свое дело, мам, – говорю уже тише. – Пожалуйста.

– Ладно. Ночью приедешь, значит?

– Да. В душ схожу и выезжаю.

– Ладно. Не гоняй только.

– Само собой.

Отключаюсь первым. Дышу после разговора часто. В грудине ноет. Ситуация выбешивает. Я очень уважаю свою мать, но в этот раз она перегнула со своей любовью.

Наспех моюсь, одеваюсь, беру ключи от тачки и спускаюсь на парковку.

Впервые еду в родной город в таком раздрае. Раньше точно было проще…

Хотя сам виноват. Олень!

На территорию родительского особняка въезжаю в половине четвертого утра. В доме темно и тихо. Поднимаюсь к себе, завожу будильник на семь утра и бахаюсь спать, правда, уснуть не могу.

Я уже больше месяца живу по ночному графику и не воспринимаю ночь за ночь. Сплю преимущественно днем.

Как только вырубает, звенит будильник. Тру глаза, лезу под ледяной душ и спускаюсь на кухню. Родители уже завтракают.

Сталкиваемся с отцом взглядами. У нас с ним и так по жизни разногласий полно. Он хочет, чтобы я занял его место в агропромышленном комплексе, а я раз за разом выбираю медийку. Теперь еще вот ребенок добавился…

Сажусь за стол и придвигаю к себе тарелку, делаю это под строгим наблюдением папы. Чувствую, что его разрывает. Если бы не мама, сидящая рядом, он бы давно обложил меня матами.

– Доброе утро, дорогой, – мама улыбается. – Хорошо доехал?

– Доброе. Отлично, – киваю.

– Делать что собираешься? – басит отец.

– Завтракать буду.

– Ты посмотри на него! – все-таки взрывается. – Завтракать он будет! Клоун!

– Лёша, – мама сжимает отцовскую ладонь. – Давай без скандалов.

Отец кивает, касается маминой руки, чуть ее сжимает. На секунды прикрывает глаза и снова кивает.

– Без скандалов. Да. Согласен. Значит так, Матвей, – отец упирается ладонью в стол. – В Голливуд поиграл, мы посмотрели, будем закругляться. С понедельника выходишь на работу. К нам. Миша тебя поднатаскает, через годик-два сядешь в мое кресло. Алёне предложение сделаешь, первое время у нас поживете, пока будем дом, отдельный для вас, отстраивать, думаю, что к рождению внука успеем.

– Что? Ты сейчас серьезно? – откровенно ржу.

Отец прищуривается. Сжимает пальцы, мирно лежащие на столе, в кулак.

– А игры кончились. Пора взрослеть, сынок.

– А ниче, что у меня контракт?

– Неустойку выплатим. Не обеднеем. Тебе сейчас о семье думать нужно. Ребенок – это ответственность. Большая.

– То есть ты за меня все решил? – откидываюсь на спинку стула и складываю руки на груди.

Именно в этом наш конфликт с отцом. Он привык все и всегда решать за других!