Нам не узнать друг друга сразу
Шрифт:
– Боишься? – отреагировав на мою дрожь, прошептал Гайяр, снова склонившись к уху. – Я тебя пугаю?
– Тебе нравится… это тело? – Вопрос прозвучал как-то нелогично, но сейчас меня это не волновало. В душе в ожидании ответа все сжалось. Хотелось нравиться ему в своем истинном виде.
Гайяр хмыкнул. Потом склонился к плечу и шутливо прикусил плечо, заставив меня подпрыгнуть в его руках от неожиданного ощущения удовольствия. Потом, так же ощутимо лизнув место укуса, еще и потерся об него подбородком.
– Я не смотрел. – Снова тихий смешок и небольшое ослабление объятий. – Только слушал и… представлял тебя.
Воспользовавшись предоставленной возможностью для маневра, я, распахнув глаза, немного отклонилась в сторону, переместив
Мысль для моего сознания была революционной. И наверняка на лице от потрясения все было написано крупными буквами. Поэтому я была благодарна неймарцу вдвойне за то, что не смотрел сейчас на меня, а стоял с закрытыми глазами, давая мне возможность чувствовать себя увереннее. Ибо под его взглядом, в обстановке нашего совместного присутствия в ванной я бы наверняка извелась от смущения. А так… выдохнув и смирившись с тем, что и он каким-то непостижимым образом перестал быть мне чужим, я отважилась на большее. Чувствуя, что объятия, продолжая удерживать меня в кольце рук, стали менее тесными, развернулась к нему лицом и, чуть склонив голову набок, избавляясь от слепящих потоков воды, принялась рассматривать его, ощущая, как голова закружилась от увиденного. Какой все же мужчина… невероятный! Конечно, тогда (сейчас казалось, что в прошлой жизни), когда я, оказавшись в его апартаментах на «Эндорре», застала его вышедшим из душа, мне уже представилась возможность оценить это истинно идеальное тело. Но! Тогда я смотрела на него как на некую недосягаемо-идеальную живую скульптуру, вышедшую из-под резца талантливейшего скульптора, своеобразный божественный эталон красоты. Сейчас же он был совсем рядом – протяни руку и коснись где угодно, ощущая живое тепло и, что грело не меньше, собственное право на это.
Взгляд, а вслед за ним и руки, погрузившись в контактный транс, отрешившись от ситуации, скользили по широким смуглым плечам, пытались обхватить мощную мускулатуру рук, сбегали по четким линиям груди, устремляясь к поджарому торсу… Чувствуя, что попросту не верю собственным глазам, желая на ощупь удостовериться, что этот несопротивляющийся моим прикосновениям полубог – не иллюзия, не плод расшалившейся фантазии, не ожившая мечта моего воображения, я тягуче-медленно опустила свои руки на его запястья, прижимающие меня за талию вплотную к себе. Немного отклонившись назад в стремлении вобрать в себя представившуюся картину полностью, я с тщательностью слепца, исследующего на ощупь нечто жизненно важное, провела ладонями по всей длине его рук, задержавшись на плечах, стремясь снова и снова гладить их, то ласково, то с усилием сжимая. Утолив немного завораживающее стремление касаться, вбирать в себя, каждой клеточкой своих ладоней впитывать эту силу, я медленно-медленно, немного царапая его ноготками, переместила руки на грудь, расположив свои ладошки точно посередине…
И замерла на один невыразимо долгий миг, просто наслаждаясь ощущением уверенности, вслушиваясь в сильные и четкие удары его сердца. И это мой мужчина? Действительно мой? Весь? Я отказывалась верить и собственным ощущениям тоже. Поэтому, не вдумываясь в собственные действия, не задаваясь вопросом, верно ли поступаю, я, поддавшись естественному порыву, наклонилась вперед и самым простым и бесхитростным поцелуем коснулась его груди…
Неподвижный, полностью открытый каждому моему изучающему прикосновению неймарец вздрогнул и, неожиданно резко откинув назад голову, гортанно застонал, одновременно еще больше вжимаясь в меня бедрами. На меня этот стон произвел такое же впечатление, как резкий выстрел на затаившегося зайца. Я конвульсивно дернулась, осознав собственное бесстыдное поведение, и неосознанно сжалась от ужаса, не представляя, что последует дальше.
– Нет, пожалуйста… – Казалось, он говорит с огромным трудом, с невыразимой мукой, а хриплые, как-то придушенно звучащие слова продираются сквозь его горло. – Не останавливайся!
Ему нравится! Мысль потрясла. Нравится! И я, вся испуганно застывшая в ожидании пристального взгляда алых глаз, понимая, что буквально растекусь лужицей растопленного воска, сжигаемая пламенем собственного смущения, испытала невыразимое облегчение. Глаз неймарец так и не открыл, позволяя мне и дальше изучать себя.
Чувствуя, как от ощущения вседозволенности голову вновь кружит феерия чувств и эмоций, поспешила воспользоваться предоставленной возможностью и мягко, едва касаясь, скользнула подушечками пальцев по высокой, беззащитно открытой шее, отодвигая влажные прядки волос, стремясь к твердым, сжатым в напряженном стремлении оставаться неподвижными губам. Обежав их контур подушечкой большого пальца, пробуя ощутить их твердость и одновременно расслабить, освобождая дыхание, я прижала к его губам ладонь, мысленно представляя, что ощущаю сейчас ожог его поцелуя своими губами.
Чувствуя, что ноги начинают слабеть, а я все ближе к тому, чтобы все же безвольно стечь вниз, я, намеренно качнув головой в сторону, оказалась под водопадом льющейся воды, дарящей освежающую струю, приводящей меня в сознательное состояние. Но не тут-то было! Гайяр, притиснув меня снова к себе и шагнув вперед, переместил нас, оставляя бьющий из потолка поток за своей спиной, отрезая меня от последней надежды на благоразумие. И все… Лишившись последнего шанса на попадание в освежающий водопад, я окончательно пропала, потонув в водовороте собственных страстей и желаний, полностью растворившись в своем стремлении познать готового отдать мне себя мужчину. Кто бы знал, что во мне скрыто столько смелости и безрассудной исследовательской отваги. Руки жили какой-то отдельной жизнью, то сжимая и царапая его плечи, то скользя по высоким скулам в стремлении добраться и разгладить напряженную морщинку между его бровями. Губы снова и снова принимали активное участие в этой бесконечно томной и страстной анатомической экскурсии, касаясь его влажной кожи поцелуями, слизывая сверкающие капли с его груди. Уже не осознавая ничего, я застонала сама, отдаваясь в полной мере восторгу собственных ощущений, принимая наконец понимание того факта, что он действительно реален и он – мой. Мой неймарец!
Гайяр отреагировал на мой стон ответным гортанным хрипом и, в очередной раз притиснув к себе, шагнул назад, подставляя наши разгоряченные вспыхнувшей страстью тела под охлаждающие потоки воды. Не успела я немного прийти в себя, как почувствовала, что меня освободили от объятий, продолжая всего лишь легонько поддерживать руками.
– Оля, уходи немедленно! – все так же с закрытыми глазами и невероятно напряженным лицом прохрипел Гайяр, подталкивая меня в направлении выхода.
И я, дезориентированная собственными чувствами, запоздалым осознанием содеянного, до крайности смущенная своим поведением, на ватных ногах потопала наружу, даже не задумываясь о влажных ручейках, стекающих на пол с тела и волос. Страшнее всего сейчас было встретиться с ним взглядом!
Привалившись спиной к двери ванной, принялась глубоко дышать, надеясь хоть так обрести какое-то душевное равновесие. Это было невероятно! Такого со мной не было никогда. И я никогда не испытывала подобных эмоций. А самое кошмарное – я совершенно не представляла, как вести себя теперь с неймарцем. Осознав данный факт, резко отпрянула от двери и кинулась вперед, стремясь непонятно куда. По пути, выхватив чистую простыню из шкафа, закуталась в нее, надеясь хотя бы скрыть наготу. Потом, в панике заметавшись по блоку, в итоге побежала в спальню и, натянув первую попавшуюся чистую футболку, погасила освещение и юркнула в постель, решив сделать вид, что сплю.