Нам пишут — мы отвечаем: выдержки из дискуссии «про методологию» («О текущем моменте» № 1 (129), март 2017 года)
Шрифт:
В основе настоящей записки фрагменты из нашей переписки с заинтересованными лицами. Их текст приводится в их редакции. В наш текст внесены некоторые поясняющие добавления, не изменяющие исходного смысла наших ответов.
Цитата из мнения оппонента: «Повторяю: в 1-ых, прочитайте статью «Кибернетика», узнаете много интересного, во 2-ых, Щедровицкий к развалу СССР не имеет отношения. В 3-их, ваша ДОТУ это просто разновидность кибернетики для общественных процессов, есть общая математика, а есть специальные разделы математики для конкретных приложений [1] . Так вот ДОТУ это приложение кибернетики для общественного управления. Щедровицкий не называл себя кибернетиком,
1
Замечание не по теме: есть математика абстрактная, и есть математика прикладная, но нет «общей математики» и «специальных разделов для конкретных приложений».
Ответ:
1. Некогда прочитали не статью, а книгу «Кибернетика», написанную Норбертом Винером в 1948 г. Действительно, узнали много интересного на уровне фактологии, но ничего об «общих закономерностях получения, хранения, передачи и преобразования информации в сложных управляющих системах, будь то машины, живые организмы или общество» [2] , хотя именно это энциклопедии представляют содержанием кибернетики как науки.
Потом как-то прочитали Георга Клауса «Кибернетика и общество» — вообще ничего не запомнилось.
2
«Энциклопедия кибернетики» под ред. В. М. Глушкова, т. 1., Киев, 1974 — с. 440.
Похоже, что у нас разные представления о закономерностях управления: наши выражены в ДОТУ. Где кибернетики связно изложили свои — не знаем [3] .
Что касается близости к ДОТУ, то есть книга: Управление морскими подвижными объектами / [Д. М. Лернер [и др.]] — Л.: Судостроение. 1979. 271 с.: ил. Авт. указаны на обороте тит. л. Библиогр.: с. 262-265.
В ней — научно-методологическая основа, из которой реально была развита ДОТУ.
3
Что касается кибернетики, то на момент публикации книги Н. Винера «Кибернетика» — это была не наука, а пиар-акция. До «тектологии» Богданова Винеру было как до небес, но одним из предков его был Маймонид, поэтому Винер и пошёл в раскрутку. Потом в течение нескольких десятилетий идеологи — кураторы науки, но не от марксизма, а от масонства — тащили под эту вывеску всякое знание, которое имело хоть какое-то отношение к управлению. Так кибернетика постепенно обрела содержание. Поэтому наука об управлении, вычислительная техника в СССР успешно развивалась и в период гонений на демагогов от кибернетики. А крах отечественной вычислительной техники — прямое следствие решений Госкомитета по науке и технике и АН СССР о копировании американской системы IBM 360/370 под вывеской «Единая система ЭВМ» — это была выдающаяся стратегическая диверсия. (А чем занималась «контора», когда эта диверсия осуществлялась?) Да и Т. Д. Лысенко и тогдашней генетикой не всё так однозначно, как толкуют это журналисты и учебники, но это отдельная тема.
Её авторы, в отличие от многих «конторских», реально были заняты обеспечением безопасности СССР, и потому вряд ли имели время, чтобы ознакомиться с графоманством Щедровицкого и интерпретировать его для решения задач, вынесенных в заглавие их книги. Кроме того, они вряд ли относили себя и к рядам кибернетиков, поскольку в России свои школы теории управления, которые восходят к трудам Вышнеградского (профессор Технологического института и министр финансов Александра III), и которые успешно развивались, когда «кибернетика» (пустая на момент своего появления в аспекте методологии управления) была объявлена в СССР «буржуазной лженаукой».
Вклад Щедровицкого в развал СССР прост. Он не в том, что Щедровицкий стоял во главе заговора, который «контора» прозевала. Его вклад в том, что кто-то (вряд ли без содействия «конторских») пустил его в раскрутку. Он произносил везде и всюду слово «методология» и своими играми препятствовал освоению методологии познания и творчества, поскольку она осваивается не в ходе «деловых игр», кейсов и квестов, а в деле — в деле непосредственного решения проблем. Этим Щедровицкий и щедровитяне не занимались, но своими игрищами вызывали отвращение от методологии у тех, кто потенциально мог бы её освоить, а потом ученики Щедровицкого в этом методологическом вакууме делали карьеры (административные и консалтинговые), так и не решив ни одной проблемы страны, но создав множество новых.
В истории развития гносеологии есть два странных факта:
1. Несмотря на то, что даже в Советской энциклопедии написано, что диалектика Сократа — это искусство постижения истины путём постановки наводящих вопросов, диалектикой в советские времена называли диалектический материализм (тем самым подразумевая, что есть ещё и диалектический идеализм). Также известно, что любое искусство — неформализуемо. Тем не менее, ещё в XIX веке благодаря Гегелю во времена увлечения марксизмом появился пресловутый «диалектический материализм», которым забивали головы студентов всех философских факультетов. Что это? Признак деградации культуры познания или интеллектуальной ущербности марксистов, пришедших к власти в СССР после революции?
2. Примерно то же самое происходит и с методологией. О ней говорят, но нигде она не описана — ни в прошлые времена, ни сегодня. Другими словами, по всей видимости методология, как и диалектика — не формализуема. Ваши заявления, что ДОТУ — часть кибернетики лишь подтверждают этот факт.
ВП СССР в ДОТУ (1991 г.) представил методологию познания и творчества в неявном виде, поскольку без владения методологией познания и творчества невозможно решение задачи об устойчивости объекта управления в смысле предсказуемости поведения, открывающее пути перехода от разговоров об управлении к практике управления. В явном виде ВП СССР изложил своё видение методологии познания и творчества в работе «Диалектика и атеизм: две сути несовместны» (2001 г.).
То есть, теперь методология описана и может изучаться всеми заинтересованными в развитии гносеологии. У России здесь явный приоритет. Методология востребована в периоды политических кризисов. Если проблемы не решаются, а накапливаются, то под их грузом политическая власть обрушивается. История России — тому хорошее доказательство. Так рухнула сначала власть Рюриковичей, 300 лет спустя под грузом тех же нерешённых проблем — рухнула власть Романовых, 50 лет спустя — рухнула власть большевиков, а ещё 30 лет спустя — рухнула и власть троцкистов. 25 лет спустя — де-факто рухнула и власть идейных либералов. Обрушение власти либералов де-юре — вопрос исторически ближайшего времени. Но и власть нынешнего де-факто «элитарного» корпоративно-кланового государства, оттеснившая либералов от кормушки и ныне жирующая беззаботно и безответственно, идёт по тому же пути: не решает проблем и тем самым обостряет кризис, подготавливая собственный крах.
Главная функция методологии — выявление проблем и нахождение путей их решения. Но у методологии есть ещё одна важная функция: она может быть инструментом манипулирования методологически безграмотными массами людей.
Если методологическая культура недостаточно широко распространена в обществе, то её немногочисленные носители порождают идеологию, которую методологически безграмотное общество может принять, а может отвергнуть. Если оно приняло идеологию и идеология более или менее адекватна жизни, то с помощью идеологии общество преодолевает кризис. Так Россия к середине 1930-х гг. преодолела кризис, созданный Романовыми к началу ХХ века.
Но всё, что в идеологии, внедрённой таким образом в методологически безграмотное общество, неадекватно жизни изначально или обретает качество неадекватности вследствие исторического развития человечества и этого общества, — становится генератором новых проблем, решение которых на основе прежней идеологии невозможно. Примеров тому — много, в том числе и в истории нашей страны:
· неспособность династии Романовых выявлять и решать проблемы на основе своей тупой приверженности православной идеологии «рабы, повинуйтесь господам…» (Ефесянам, 6:5-7);