Наместница Ра
Шрифт:
Хатшепсут была бы рада оставить все, только не Валаминью, подругу детских игр царя-недомерка. Однако Пареху так привязался к прекрасной деве, что взамен нее предлагал Мааткаре все сокровища своего царства и целое войско чернокожих рабынь, но царица настаивала на одном-единственном подарке. Глаза ее пылали гневом, и с несгибаемой волей она дала понять Пареху: если он не уступит девушку, то Птаххотеп устроит побоище и Валаминью все равно силой увезут в египетское царство.
На глаза царя карликов навернулись слезы, он понял безвыходность своего положения.
— Воля
— И какое же?
— Оставь мне Валаминью еще на один день и одну ночь…
На лбу Хатшепсут набухла синяя жила, толстая, как червь, ибо восприняла она просьбу Пареху как неслыханную наглость. Однако наброситься на коротышку царица не успела — Валаминья накрыла ладонью ее руку и примирительно пропела:
— Позволь. Ты ничего не теряешь.
В бархатистом голосе Валаминьи слышалось столько доверия и нежности, что Хатшепсут, не раздумывая, уступила.
— В стране Нила нет обычая исполнять последнюю волю осужденного, — все же не преминула заметить она, — с той поры, как отцеубийца, приговоренный к вечному заточению за высокими стенами, испросил сладких фиников. Он ел и плевал косточки в стену, из косточек выросла пальма, и через немногие годы преступник сбежал, вскарабкавшись по ней. Но ты, Пареху, не совершил преступления, я даже могу понять твое желание. Что ж, да будет так!
Царь карликов поцеловал Хатшепсут руки и удалился со своей черной жемчужиной.
Между тем погрузка на суда египтян заканчивалась. Мартышки визжали в плетеных клетках, из больших корзин раздавалось тявканье крошечных собачек, леопарды лежали со связанными лапами, по снастям прыгали павианы.
— Животных надо оставить, — упорствовал Нехси. — В восточном океане в месяце мехир буйствуют ураганы. Чем тяжелее нагружены наши корабли, тем больше возрастает опасность.
— Нет, — постановила Хатшепсут. — Без них нам никто не поверит, когда будем рассказывать на берегах Нила о чудесах страны Пунт. Станут говорить: «Мааткара — великий фараон, который вершит великие дела», но чудеса, которые мы видели собственными глазами, примут за выдумку. Поэтому от всего диковинного мы должны привезти в Фивы хотя бы по одному экземпляру.
Нехси, хорошо знавший нрав своей госпожи еще с тех пор, как она носила локон юности, понимал, что все уговоры бесполезны, а доводы останутся неуслышанными. Воля Хатшепсут сильнее быка, который тянет плуг по полю. Так что грузов добавляли по самые паруса, работа кипела даже в поздних сумерках.
В ту ночь, когда Пареху, царь-коротышка, в первый и последний раз насладился прелестями Валаминьи, быстроногий гонец мчался через густые леса страны Пунт к горной пещере, окруженной загонами с хищными дикими зверями. В той пещере Пареху хранил самые главные сокровища своего царства: золото в ларях, жемчуг размером с птичьи яйца и переливающиеся всеми цветами радуги драгоценные камни.
В ларчике из чистого золота лежало золотое кольцо, украшенное одним кроваво-красным алмазом, чудесным и загадочным, как пурпурная улитка прекрасной женщины. Пареху наказал скороходу как можно быстрее принести ему это кольцо, которое он хотел подарить на прощание царице с берегов Нила. И едва лишь золото утреннего неба смешалось с бирюзой океанских вод и все окрасилось в цвет крови жертвенного теленка на нильском песке в День гребли, на морском берегу появился царь Пареху в сопровождении своей толстой жены Ати и придворных, чтобы отдать Валаминью, как и обещал.
Он вручил Хатшепсут золотой ларец со словами:
— Фараон Мааткара, которому благоволят боги запада и востока, Юга и Севера, прими это кольцо от маленького царя маленькой страны на краю света и сохрани его как память о полном приключений путешествии в дальние дали.
Хатшепсут с благодарностью приняла подарок, но милее всего было для нее возвращение чернокожей Валаминьи, которую она тут же заключила в объятия подобно пылкому юноше, обнимающему свою возлюбленную. И вот корабли отошли от берегов страны Пунт и горячий южный ветер заиграл в парусах.
«На север, на север, — пели египтяне, — где обитает Великая Эннеада богов». Овеянная легендами страна и ее низкорослые жители скрылись за горизонтом.
Только теперь достала царица кольцо и подивилась, какой драгоценный подарок сделал ей царь Пареху. Камень в нем был размером с гальку, а блеск, исходящий из его глубины, напоминал жидкое золото. Хатшепсут хотела надеть кольцо на тонкий палец Валаминьи, но девушка в ужасе отдернула руку, словно коснулась пламени масляного светильника.
— Что с тобой? — удивилась Хатшепсут. — Кольцо великолепно, дай посмотрю, как оно украсит твою нежную руку!
Однако Валаминья наотрез отказалась. И только после настойчивых расспросов чернокожая дева открыла истинную причину своих страхов.
— В той стране, откуда я родом, — сказала она, — камни, подобные этому, называют кровавыми алмазами. Они такая же редкость, как белый теленок у черной коровы, и на каждом из них лежит древнее проклятие. Я довольно долго жила рядом с Пареху, и его хитроумие для меня не секрет.
Царица расхохоталась, как будто услышала несусветную глупость.
— Мое прекрасное дитя, на земле твоих отцов, в стране Куш, люди боятся разных проклятий, а я, Мааткара, фараон Верхнего и Нижнего Египта, не склоняюсь перед волей богов, ибо я сама бог, и всякий должен ползать передо мной во прахе.
С этими словами Хатшепсут надела кольцо с кровавым алмазом на указательный палец левой руки и скрестила на груди посох с крюком и плеть. В тот же миг, как это бывало, когда царица принимала священную позу, все вокруг стали падать перед ней на колени, касаясь руками и лбом земли. Гребцы оставили свои весла, воины и писцы отложили оружие и папирусы — и начали восхвалять Мааткару, правительницу Севера и Юга, словами: «Ладан и мирра на все твои члены, госпожа неба, Гор в женском облике. Сияешь ты подобно звезде…»