Намывание островов

Нигматулин Марат

И церкви зарастут травой,

И покосятся истуканы,

Их будут попирать ногой,

Зимой их заметут бураны.

Для дров сойдет иконостас,

Псалмы сойдут для самокрутки,

Иконы будут же для нас,

Лишь крышкой для пустой кастрюльки.

Настанет счастья век тогда,

Исчезнет ложь и злоба сгинет,

Последний поп умрет когда,

Навеки бог уж нас покинет!

Как я хочу изгнать попов,

Что душат нас до сего века

О, да, не верю я в богов,

Я верю только в силу человека!

Что думала официальная церковь по поводу этого творчества можете судить сами. Но не только попы, которые вполне справедливо критиковали Копатыча, но и Хемингуэй недолюбливал конкурента. Копатычу платили тысячу долларов за публикацию каждого его стихотворения или рассказа в журнале «Безбожный вестник», «Socialiste», «Оппозиционер» и «Новый Гитлер». Хемингуэю там платили по десять долларов за одну страницу. Хемингуэй чувствовал себя униженным и оскорбленным, посему в тот момент, когда ему только сегодня отказали в печати нового романа, а Копатыч рассказал о том, что решил купить автомобиль, то американец так стал завидовать, что вызвал Копатыча на дуэль. Так и сказал: «Я вызываю тебя на поединок!». Копатыч ответил: «Хорошо, гроб заказать не забудь». Эрнест ответил: «Приходи в шесть утра на гору Хуан зе Бон, в то самое место, где растет старый кедр.» Гора Хуан зе Бон (Juan the Bohne) была огромным холмом, по правде говоря, а не горой, на котором собиралась всевозможнейшая нечисть и плясали по ночам ведьмы. Склоны холма были покрыты остатками старого леса, что раньше покрывал те места, где теперь раскинулись виноградники и оливковые рощи. Раньше, в древние времена, когда остров Блошарлен был не столь населен, тут располагался лес, большой и непролазный. Лес был расположен в районе трех гор: Хуан зе Бон; Вариацца дель Корна (Variacia del Khorna) и Гора Великих Августинцев. Лес покрывал и сами горы, и окрестные долины, и доходил до бухты. Позднее, когда столица страны стала расти, люди вырубили лес сначала в районе бухты, потом в долинах, а дальше и на горных склонах. Люди стали разводить тут скотину, сажать и сеять, а перед этим истреблять диких животных. Со временем, ландшафт стал совсем другим: вместо прохладного леса и зеленых лугов кругом потянулись поля и пастбища. Почвы тут существенно иссякли, развилось опустынивание, появились пылевые бури, а еще высохло множество мелких рек, что раньше текли с гор. В некоторых местах, как на той самой горе, леса сохранились, но оскудели. Вообще же, самый верх холма Хуан зе Бон был ровной и совершенно лысой поверхностью, на которой даже трава не росла, склоны же были покрыты лесом. Дуэль наших героев прошла странным образом: Хемингуэй потерял палец, потому, что не убрал его от дула, когда стрелял в моего героя. Копатыч же потерял пистолет, ибо его отняла приехавшая полиция, которую вызвал местный черт, обитавший в ближайших кустах.

Глава 14.

Арктическая экспедиция.

Когда наши герои смогли снять себе каждый отдельную квартиру, ибо Копатыч теперь хорошо зарабатывал на стихах, рассказах и статьях, Ежик пошел работать учителем физики в гимназии, а Бараш придумал хитрый бизнес: взял кредит и на него арендовал целый квартал в том месте, где обычно живут иммигранты-негры сдавая им там жилье в аренду по цене в семь раз большей, чем он сам его снял, ибо он превратился в монополиста. Бараш ходил в белом костюме, таком, как обычно носят настоящие американцы, лакированных туфлях и шляпе. Словом, если там, в Миргороде, Бараш был мелкий буржуа, то тут он стал средним буржуа. Пока наши друзья были заняты, то Нюша изнывала от скуки и однажды решила сходить с самого утра в бар. Тут-то оно и началось... Однако любовь выпить была не главной проблемой Нюши, сколько любовь объедаться до коликов в животе, а иногда и потери сознания. Но разговор на тему такого греха, как чревоугодие, среди женщин, имеет свойство уводить от всякой мысли и длится вечность, посему вернемся к делу. У Нюши были очень существенные проблемы с шампанским, поскольку его, равно как и всякого иного вина, в силу замечательного климата и развитой традиции, в этих районах мира полно, а посему оно дешево, что позволяет всякому им злоупотреблять, как это и делала наша подопечная, выпивая по дюжине бутылок в день. Подобное дело долго продолжаться не могло, ибо это наших друзей напрягало и беспокоило, что и дало повод, под предлогом лечения Нюши от пагубной привычки, не перешедшей еще в зависимость, пуститься в столь рискованное дело, хотя тут было несколько причин, помимо вышесказанной. Нашим героям, несмотря на все обилие жизни в самом городе, очень и очень хотелось вырваться от проблем политического и художественного характера, которые просто накрывали их тут с головой, притом прорваться хотелось не в горы святой Марии, что были на самом острове Блошарлен и где они отдыхали почти каждые выходные, а туда, в большой и дикий мир. У Копатыча давно была мечта исследовать необитаемые области Западного побережья Острова Большой, где он планировал еще и поохотиться на китов, но мечта эта никак не сбывалась. И вот, в один самый обычный день, Еж взял кредит в банке «Trash imperial bank of the Bro-shit-Arlen» на сумму в 3000 марок, купив на них самое старое, самое убитое судно «Воля Муссолини», на котором он и собирался с друзьями отправиться в поход по островам: сначала остров Ежиный, потом остров Маринальский, а потом остров Большой, где они и собираются охотится. Отплытие было назначено из южной части Блошарленского порта, что был расположен у самого устья реки и откуда в море уходили малые яхты и суда рыбаков, которые ловили сардин, дабы привести их к обеду в городские рестораны. Была еще совсем ночь, только лишь там, на далеком Востоке, восходило Солнце, которого ждали наши герои, точнее же, солнце еще не показалось, только там, за горизонтом, вспыхивал его могучий пожар, что будто гигантский вал, уже шел сюда, грозясь накрыть весь мир, поглотив его своим красно-желтым светом. Все это было

похоже на то, как если бы там поднималось гигантское облако розового газа, что обеспечивала облачная погода, ибо недавно прошел ливень, а от обилия ярких розовых облаков, что обладали необыкновенной пушистостью, казалось, будто рай совсем близко – там. Но вот Солнце поднималось все выше, а облака только начинали рассеиваться, что делало небо светлым и молочно-белым, придавая ему самый что ни наесть восхитительный оттенок. Пахло морем и росой, пахло скошенной травой и дождем, запах был столь удушающе сладкий, что казалось, будто можно лечь на этот сладкий липкий эфир и раствориться в нем навсегда, будто в нирване. Славный подул ветер с гор, свежий, пропитанный запахом смолы с лесоповала, можжевельником, несущий липовую пыльцу с городских аллей, это был настоящий ветер жизни. Наши герои вышли в открытое море, где их сопровождал попутный ветер, твердо решив отправится сначала в Бандюэль, старую столицу Бонта, а ныне центр Блошарленской провинции Восточный Бонт, а затем, огибая южное и западное побережья вышеупомянутого Бонта и Диллирии, выйти в океан, а затем, пройдя вдоль холодных берегов Герании и Ролании, прийти к северным островам, возвратившись тем же путем. Но в реальной жизни все несколько иначе, нежели в идеалистических построениях нашего разума...

Ода помещику.

Это очень необычное произведение. Я долго пытался писать онегинской строфой, но совсем запутался и решил выдать вот такое произведение в жанре экспериментального стиха. Поэма эта рассказывает от лица помещика о жизни помещика в постмодернистском мире, притом в весьма ироничной форме.

Как хорошо в деревне быть,

Когда уж летний зной,

Совсем не так уж сильно злой,

Когда возможно жить

Под солнцем южным сей страны,

Когда покорные ее сыны,

Крестьяне и рабы,

Вновь будут жать и молотить,

Продукты мне производить,

Под солнцем уж не жарким.

Как хорошо быть юнкером,

Как в море равно быть китом,

А не планктоном жалким.

Тут мысли вмиг берут меня,

Когда я, сидя у огня,

В отсутствии людей кругом,

Могу тут мыслям предаваться,

И вспомнить что давно прошло,

О философии могу я размышлять,

А также вечером холодным,

Пройти по лесу погулять,

Чтоб в мысли полностью мне впасть,

Домой прийти, усталым и голодным,

Затем, при лампе из металла,

Мне долго можно так читать,

Потом, усталости отдавшись,

Мне на кушетку тут упасть,

Во сне чтоб муза мне пришла,

Я не один,

Со мной она,

Так с жизнью тут я сам един,

Живу для радости своей,

Боясь мгновенье потерять.

Опять холодным по утрам,

Чей холод с каждым днем мощней,

Даю работу вновь ногам,

Идя по лесу вновь гулять,

И свежесть всю его вдыхать,

Люблю так часто отдыхать,

Грибы по лесу собирать,

Которые с глазами,

<