Напарница
Шрифт:
— А если меня застанут? Кто поверит в ложь о лунатизме, когда «устрицы» который день кричат о вампирах?! Меня же разоблачат за одно мгновение!
— Всё вздор, Ами, успокойся. Я буду рядом и не дам тебя в обиду. Просто делай всё, что я тебе скажу, немедленно и в точности, оставь глупые сомнения относительно здравости своего рассудка, когда я с тобой разговариваю — и всё будет хорошо.
— А как ты умудряешься?.. — спохватилась я, желая спросить о звучащем в голове голосе вампира и недавно появившейся привычке отвечать на мои мысли прежде, чем я произнесу их вслух.
— Потом объясню, сейчас нет времени. Знаешь, где комната Устрицы? Нет? Ну, найдём сейчас, её сложно пропустить. Пойдём, Ами, ночь короткая, надо торопиться.
— Может, ты сам всё сделаешь? — шёпотом
— Ами, будь хоть немного умнее! — возмутился вампир. — Я не могу войти в комнату Устрицы, он же её всю обвесил распятьями, иконами и чесноком. А вот ты…
— Погоди, — не удержалась я. — Скажи мне. Если ты так боишься… всего этого… «Устрицы» говорят правду? Всё это действительно?.. — Я замялась, не зная, как выразить обуревавшие меня мысли. — Свято?
— Дурочка ты, Кати, — усмехнулся вампир. — Нельзя же верить всему вздору, который несут невежи вроде господина Шерена и его слуг! Нет никакой святости, даже не думай. А вот мимо рябины я пройти не могу, да и тебе неприятно будет.
— А почему?.. — заикнулась было я, но вампир открыл какую-то дверь и втолкнул меня в комнату прежде, чем я успела почувствовать ставшее привычным отвращение перед закрывающей вход рябиной, из которой «устрицы» делают распятья.
«Это сделал я, — раздалось у меня в голове. — Чтобы ты могла найти оружие, которым убили моего наставника. Ищи скорее, а я посторожу. Учти, это должно быть что-то опасное для нас, способное поражать быстро и на расстоянии — прежде, чем не-мёртвый успеет напасть. Всё поняла?»
Я машинально кивнула и огляделась. Гостевая комната, обставленная с учётом потребностей благородного господина средних лет — кровать с половинным пологом и оттоманкой, платяной шкаф, умывальник в одном углу, высокая печка в другом, два кресла, стулья и письменный стол у левого окна — теперь была украшена выполненными из рябины иконами, отрывками из священных текстов в серебряных рамках и рябиновыми же распятьями над обоими окнами и дверью. Стол был завален острийскими книгами с серебряным тиснением на обложках, также там стояли чернильница, коробочка с песком и пресс-папье, естественно, выполненными из серебра и лежала стопка гербовой бумаги. Меня запоздало охватило смущение, когда я поняла, что оказалась одна в спальне мужчины. Горничные всегда убирают в спальнях вдвоём, иначе присутствие девушки в комнате мужчины невозможно. Мне приходилось немало помучиться, чтобы мой обыск спален принял вид невинной уборки.
«Ами! — прогремело у меня в голове. — Потом будешь смущаться, работай!»
Я потерла виски. Не знаю, как напарник это делал, но, похоже, его никак не трогала крайняя болезненность для меня такого способа общения: по мои ощущениям, сначала виски словно пронзала раскалённая спица, потом раздавались раскаты грома, сопровождаемые ударами молний.
«Ами!!!»
Я вздохнула и постаралась сосредоточиться. Больше всего на свете мне хотелось оказаться где-нибудь далеко-далеко, где не растёт рябина, нет серебра и, пожалуй, вампиров. Все размышления о неприличности моего пребывания здесь, о таинственной способности напарника разговаривать со мной в моей голове — это всё слабо заглушало сильнейшую панику, в которую приводили меня острийские средства защиты от вампиров. Ужаснее всего, что мне нельзя было отвлекаться от этого чувства, а следовало погрузиться в него, чтобы отыскать убившее не-мёртвого оружие. Это было не так-то просто, слишком сильно меня пугали висящие на стене распятья, иконы и серебряные рамки священных текстов. Однако через какое-то время мне удалось успокоиться настолько, что я сумела отличить отпугивающее ощущение, производимое рябиной от чувства исходящей от серебра опасности. От рябины следовало держаться подальше; приходилось делать над собой усилие, чтобы подойти на расстояние ближе двух шагов. Серебро же нисколько не отталкивало, оно «всего лишь» излучало в пространство жар, как если бы я приближалась к открытому огню. Страх, боязнь обжечься, а вовсе не внутренний запрет вынуждали меня держаться избегать соприкосновения с изделиями из этого металла. Но это странно, я ведь точно знаю, что серебро не причиняет мне вреда…
Проверки ради я дотронулась до стоящего на столе пресс-папье. Ничего не произошло.
«Ами, поторопись! Шерен вышел из кабинета!»
Это известие повергло меня в ужас. Какой тут обыск, какое оружие, бежать, бежать как можно скорее!
«Не смей! Ищи, я всё беру на себя».
Мне ничего не оставалось, как покориться: прямой приказ вампира запирал меня в комнате почище распятий над дверью. Я уняла дрожь и снова сосредоточилась. Рябиной вампира можно остановить, не пустить, прогнать, но нельзя убить. Остаётся серебро и осина… Осины в комнате нет, это я могу сказать совершенно точно, а серебра более чем достаточно, но ведь пресс-папье не убить на вампира, он уклонится от удара и от броска.
«Ами!!!»
Помимо видимых мной предметов, опасный металл явственно ощущался в ящике оттоманки — это я поняла, нервно мечась по комнате. Подняв крышку, я увидела пистолет с рябиновой рукоятью и серебряными накладками по бокам. Рядом лежал мешочек с серебряными пулями.
В коридоре послышались упругие шаги господина Устрицы. Я пропала…
«Сиди тихо, — прозвучал приказ напарника. — Когда пройдём мимо, быстро заканчивай работу и жди приказа. Поняла?»
Я машинально кивнула, забыв, что вампир не может меня сейчас видеть. Что он затеял?! В следующий момент я похолодела от ужаса, услышав, как в коридоре мой напарник произносит на чистом острийском:
— Доброй ночи, сударь. Рад встретить соотечественника в такой дали от родины. Простите, что знакомлюсь сам, не дожидаясь, когда нас представят, но, думаю, вы отнесётесь снисходительно к этой вольности, когда поймёте причины моего интереса. Думаю, меня достаточно рекомендует моё сегодняшнее состояние…
Возникла пауза, потом господин Шерен сделал какое-то движение и срывающимся голосом прокричал:
— Изыди, исчадье!
Напарник расхохотался.
— Что же вы так нелюбезны?
Вместо ответа отстриец бросился прочь по коридору, истошно крича о вампирах и призывая на помощь своих слуг.
«Заканчивай здесь».
Еле сдерживая дрожь, я поднялась с колен и прошлась по комнате. Открыла ящики стола, поискала потайные отделения. Их не было, как не было их и в шкафу, и в оттоманке. В шкафу на одной из полок лежала коробочка с нательными распятьями и образами, а рядом на гнутых ножках стояла шкатулка (разумеется, серебряная!) с уже знакомым пахучим наполнителем. Теперь, когда напарник избавил меня от суеверных страхов, я понимала, что это вещество не имеет никакого отношения к вампирам, просто резкий запах вызывает головную боль у всякого нормального человека, кроме «устриц», которые используют это вещество в своём полуязыческом культе.
Больше ничего опасного в комнате не было, и я вернулась к оттоманке. Серебряные пули и материал пистолета, мешающий не-мёртвым вырвать пистолет из рук стрелка — чем не ответ на вопрос напарника? Пуля летит слишком быстро, чтобы от неё можно было уклониться…
Значит, беру пистолет и пули.
Здравый смысл подсказывал: нельзя, чтобы меня видели с такой находкой, если вдруг застанут в коридоре или на лестнице, но куда спрятать пистолет, как вынести?
Я колебалась недолго. В той же оттоманке я нашла пистолетную кобуру и мужской ремень, на котором её кое-как укрепила, после чего застегнула ремень на талии под сорочкой. Мешочек с пулями я подвесила на шею, украв из шкафа крест на вощённой нитке. Под тяжестью пуль нитка больно врезалась в шею, но мне было не до того, чтобы задумываться над подобными ощущениями. Я закрыла оттоманку, удостоверилась, что все вещи в комнате стоят на своих местах, и шагнула к двери, готовая выскользнуть по первому зову. Ожидание продлилось недолго, но закончилось совсем не так, как я предполагала. Перед моим мысленным взором почему-то появились глаза напарника, его улыбка, худощавая фигура и изящные руки. Потом всё заволокла красная пелена, и я очень смутно ощутила, как поворачиваю ручку двери, как выхожу в коридор…