Наперегонки со смертью

В разогревающемся салоне автомобиля я потирал озябшие руки, задумчиво разглядывая аккуратную улицу, на которой стоял наш с Беллой дом. Двадцать второй октябрьский день выдался особенно холодным, вчерашние лужи покрылись прозрачным стеклом льда, а на зеленой еще газонной траве поблескивал белый иней. Налетавшие внезапно порывы ветра закручивали опавшие желто-красные листья в спирали, сдергивая с полуголых ветвей кленов новые разноцветные жертвы, присоединяющиеся ко всеобщей пляске праздника смерти природы в этом году.

Если бы не внезапные заморозки, я бы не сидел сейчас за рулем компактной «ауди» Беллы, а ехал на работу в своем «вольво». Но несколько важных событий изменили обычный распорядок моего дня: во-первых, Белла до сих пор не поставила зимнюю резину, надеясь

на большую продолжительность теплых дней, а во-вторых, я раскрыл ее маленький секрет, найдя в ванной комнате припрятанный между флаконами шампуней использованный тест на беременность, показывающий две полоски. Я был этим настолько смущен, растроган и в конечном счете воодушевлен, что просто не мог отпустить ее из поля зрения, гадая, когда же она поделится со мной приятной новостью. Но и, конечно, я не мог позволить беременной жене рисковать жизнью, ездя на голой резине в гололед. Придется самому заехать в автосервис и сменить шины, пока Белла работает.

К счастью, моя должность директора маленького частного адвокатского бюро позволяла приходить в офис с опозданием.

Хлопнула входная дверь дома нашей мечты, и по выложенной плиткой тропинке зацокали каблучки. Запыхавшаяся девушка, споткнувшись, почти упала, но устояла на ногах, поморщившись из-за привычной неуклюжести, от которой не могла избавиться с самой юности.

Я покинул салон, чтобы по-джентльменски открыть жене дверь. На ней по случаю корпоративного совещания была надета узкая юбка-карандаш и шпильки, которые она носила крайне редко. Темно-салатное пальто оттеняло серо-зеленый цвет прекрасных глаз, в которые я был влюблен с самой школы. По плечам струилось буйство каштановых кудрей, не подчиняющихся никакой укладке, и в которые я обожал запускать пальцы во время бурных ночей. И скоро нас семейный уют разбавит маленькое кричащее чудо, сочетающее в себе признаки самой красивой и доброй на свете женщины и заурядного меня. Я улыбнулся мечтам, глядя на губы Беллы, растягивающейся в смущенной улыбке.

– Что? – спросила она, никогда не понимая, чем очаровывает меня.

– Ничего, - усмехнулся я, открывая пассажирскую дверь.

Белла нахмурилась:

– Это моя машина, я сама поведу ее.

Я закатил глаза:

– Ты же на каблуках, - и улыбнулся, наклоняясь, чтобы украсть короткий поцелуй с блестящих от помады губ. – Позволь поухаживать за тобой сегодня?

– Еще чего, - уклонилась она, легко проскользнув мимо меня к дверце водителя. Я остался на месте, искренне пытаясь не злиться: упрямство Беллы было неискоренимо и периодически приводило меня в бешенство. Спорить было бесполезно – она уже повернула ключ зажигания. Пришлось подчиниться, занимая место пассажира.

– Будь осторожна, - проворчал я, зная, что эта хрупкая на вид девушка порой абсолютно теряет инстинкт самосохранения на дороге.

– Как всегда, - пообещала Белла, не уловив сарказма в моих словах, и тут же подтвердила впечатление о ней, чуть не врезавшись в едущую по улице соседскую тачку. Я закатил глаза, а Белла лишь сказала «ой» и виновато помахала соседу Ньютону рукой.

Я ненавидел ездить с ней в машине. Просто удивительно, что эта женщина до сих пор оставалась жива и получила от силы пару штрафов, да и те за неправильную парковку. Пока мы мчались к городу по объездной магистрали, Белла подрезала три машины и дважды чуть не воткнулась в чужой капот. Я терпеливо молчал, сжимая зубы – ее раздражали мои комментарии по поводу ее вождения. А сегодня ничто не могло испортить мне настроение, даже повышенное беспокойство о безопасности поездки. Я ловил себя на мысли, что постоянно разглядываю профиль жены, ища изменения, указывающие на зарождение в ее теле новой жизни: особенный блеск в глазах, пополневшие розовые щечки. Но, черт возьми, даже юбка-карандаш сидела идеально, никак не выделяя животик.

Я сглотнул, пялясь на обтянутые чулками узкие коленки и правую ногу, сексуально жмущую на газ.

–

Ты во мне дыру протрешь, - заметила Белла, пытаясь не улыбаться.

– Сделай одолжение, вечером не снимай эту одежду до моего прихода.

Белла захихикала, прикусив нижнюю губу. И в это мгновение, когда я был поглощен видом прекрасной женщины, которую любил больше жизни, произошло сразу несколько вещей, повлиять на которые я был не в силах. Звонко хлопнул выстрел, «ауди» осела на один бок. Белла не справилась в управлением, машину резко повело влево, разворачивая прямо на середине трассы с огромной скоростью. Мои мысли застыли, словно некто свыше, забавляясь с кинопленкой нашей жизни, замедлил кадры: я видел, как каштановые волосы качнулись от толчка в сторону стекла, а нежные тонкие пальчики Беллы сорвало с рулевого колеса, и ее хрупкие руки зависли во времени и пространстве. Все, что я слышал: это бешеный бас клаксона, врывающийся в уши точно предсмертный крик. Все, что видел, это огромную фуру, мчащуюся прямо на нас и не перестававшую сигналить – не было и шанса, что она успеет затормозить посреди оживленного шоссе. Времени до столкновения – доли секунды. А дальше – смерть.

Но я не мог позволить Белле умереть вот так. Женщине, носившей под сердцем моего ребенка. Мозг отключился, тело действовало без сознательных команд: я отстегнул свой ремень безопасности и в тот же миг обнял Беллу, встав заслоном между ней и опасностью. Удар металла о металл. Головокружительный тошнотворный вихрь. Боль. Темнота. 

Ощущения возвращались медленно, первым – зрение. Я плыл в густом тумане белого молока. Холод и невесомость вернулись вторыми, будто я не шел, а парил, не чувствуя ног. Затем звуки – многотысячный шепот неприкаянных душ, ждущих своей очереди. Туман обозначил белесые силуэты, бездумно плывущие к свету, едва пробивающемуся сквозь дымку. Обернулся: позади стоял мрак, невозможно разглядеть что-либо. Крики боли и стоны доносились оттуда, свет же источал еле слышимое мелодичное пение, притягивающее и указывающее путь, как маяк. Под ногами по-прежнему клубилось белое марево, стопы тонули в нем, теряя чувствительность.

Я умер. Это открытие ударило подобно молнии, испепеляя мою суть. Не может быть! И в панике я начал искать рядом Беллу, вглядываясь в лица, дергая обогнавших меня призраков за плечи, если видел похожую фигуру. Вернулась способность говорить, и я кричал, до хрипоты повторяя имя «Белла».

Я так и не смог приблизиться к свету и увидеть, что ждет впереди. Неведомая сила остановила меня, в то время как другие фигуры свободно проплывали насквозь. Ощупывая преграду, я обнаружил, что отличаюсь от остальных туманных привидений-душ: на мне была та же одежда, в которой я попал в аварию, левую руку испещряли свежие порезы, я не был прозрачным белым бестелесным силуэтом.

– Возвращайся-я… - позвал вдруг далекий голос из мрака, но я потерянно стоял в ожидании Беллы – с твердым намерением не отпустить ее в свет. Если мы вернемся, то только вместе.

– Тебе еще рано-о, - эхом носились слова по туману, звеня в ушах.

Возможно, Белла ушла. Возможно, я опоздал. Боль бурлящим потоком обрушилась на меня, сверля дыру в груди. Горе взорвало разум, раскололо сердце на кровоточащие кусочки. За что?! – вопрошал я, адресуя вопль Богу. За что ты так с ней и с нашим не родившимся малышом? Отчего я должен выжить, а они нет?!

– Значит, есть на то причины, - раздался хриплый, трескающийся будто от старости голос рядом со мной. – Не гневи Создателя, пойдем со мной, здесь тебе не место.

Я обнаружил, что ступаю голыми ногами по ледяному черному полу, а туман остался в стороне. Мрачная комната предстала передо мной, похожая на нутро непонятного механизма: громадное железное колесо с ржавым скрежетом прокручивало ленту частых «позвонков», опуская их в колодец, в котором каменные жернова с грохотом жевали, сминали и уничтожали их.