Написано жизнью
Шрифт:
А Валентина Михайловна словно расцвела с появлением в ее жизни мужчины. Даже к сыну стала относиться добрее.
Сегодняшней встрече с кавалером мать, по-видимому, придавала особое значение. Несмотря на выходной, она встала рано утром, накрутила бигуди, стала готовить голубцы.
В первый день весенних каникул Борис проснулся, ощутив приятный запах, исходившей с кухни. Это был запах тушеного мяса и капусты. Мать его готовить не любила, старалась сделать что-нибудь на скору руку. А тут такой роскошный запах пробудил в Борисе зверский аппетит. Он пробрался на кухню и зачерпнул ложку из кастрюли, только что снятой с плиты.
Вот, сволочь!
– заорала она. Не для тебя сделано! Тебя пусть твой батька голубцами кормит. Совсем, сволочь, деньги перестал присылать. На шлюху деньги есть, а на сына нет. Езжай к нему, поживи хоть недельку. А-а, не нужен ты ему? Верка, зараза, тебя не принимает?
Борис не ответил ей ничего, он сразу сник и поспешил удалиться к себе в комнату. День начался неудачно.
А голубцы Валентина Михайловна унесла с собой. Хотела порадовать ухажера. Видно, что-то не сложилось у них, и мать явилась взбешенная. Она, тяжело дыша от злости, переполнявшей ее, надвигалась на Бориса. Бросив свирепый взгляд на сына, мать спросила:
Ну, что скажешь, подонок?
Борис покраснел, открыл, было, рот, но удержался от оправданий, ощущая, как огромной волной в нем закипают чувства.
Почему ты, ублюдок, хату не натопил?
– опять спросила мать. Хочешь, чтобы Таня простудилась?
Валентина резко, больно ударила сына рукой по затылку. Это было слишком. Борис не мог больше терпеть!
Да пошла ты, гадина поганая!
– вдруг громко, неожиданно для самого себя крикнул Борис и на миг испугался своих слов. Он всегда был спокойным, смиренным, сдержанным, никаких срывов, никаких истерик.
Что ты, что ты сказал, мерзавец?!
– мать тоже не привыкла к тому, что сын оскорбляет ее.
– Сейчас я тебе, покажу, кто из нас гадина!
Мать залепила ему звонкую пощечину. Гнев охватил Бориса. Он побледнел, правая рука его сжалась в кулак и автоматически, словно помимо его воли, ринулась в направлении лица мамаши. Он попал ей чуть выше челюсти, разбив губы и нос. Мать слегка отпрянула назад и всем своим большим телом стала оседать на пол. Из ноздрей у нее хлынула кровь. Она прерывисто, интенсивно дышала, словно силилась заплакать, и не могла ничего сказать от неожиданности.
Борис не стал помогать мамаше подняться. Не дожидаясь ее реакции, он быстро, с редкой для него быстротой и решительностью, схватил на ходу свою куртку и бросился прочь из дома.
Первый раз в жизни он ударил человека. И это была его собственная мать! Первый раз мать получила такой отпор со стороны сына. Она была так ошеломлена, что некоторое время в недоумении сидела на полу и не могла прийти в себя. Ей в голову никогда не приходила мысль, что сын сможет поднять на нее руку.
Вот, наконец, она слегка очухалась. Злобный крик ее пронзил воздух:
Да будь ты проклят, сволочь! Чтоб ты сдох в муках, подонок проклятый! Чтоб духа твоего больше здесь не было! Попробуй только вернись! Уделаю!
Борис услышал вопли отходящей от удара матери. Нет, он к ней не вернется. Он больше не будет жить, он больше никогда не увидит эту женщину. Он столько времени находился от нее в зависимости и терпел все ее выходки! Но до этого дня даже не осознавал, насколько сильна его неприязнь к мамаше. И вот то, что таилось у него внутри, выплеснулось жестоким ударом по ее лицу. Его бунт не был случайным, хотя он и не подозревал,
Валентина Михайловна этого не понимала. Она вообще не думала на подобные темы и считала свое поведение вполне допустимым. Ей нужен был всецело покорный ее воле, послушный и забитый сын, который должен был знать свое место.
ГЛАВА 5.
СТРАШНАЯ НОЧЬ.
Борис бежал по улице к лесу. Солнце уже зашло за линию горизонта, большая часть неба была темна, кроме кусочка с той стороны, где садится солнце. Там еще пылали кроваво-красные, медленно гаснущие тона. Несколько ранних звезд слабо мигали в бесконечной высоте. Заканчивался самый неудачный день в несчастной жизни Бориса. Ночь постепенно спускалась на поселок, сгущавшийся сумрак поглощал темнотой очертания деревьев и домов.
Борис быстро преодолел несколько сот метров, которые отделяли его дом от леса, и вступил в неприветливую чащу. Тут было мрачно и совсем темно. Но Бориса не смутила наступавшая ночь. Он знал основные тропинки и уверенно ориентировался даже в полумраке.
Он и раньше убегал в лес после ссор с матерью и просто для того, чтобы отгородиться от людей. Его вечно напряженные нервы не переносили шума и суеты, а в лесу, на природе, он чувствовал себя хорошо.
Несмотря на многочисленные обязанности, возложенные на него матерью, у него оставалось и свободное время, особенно летом, когда не нужно было ходить в школу. И он подолгу бывал в лесу. Зимой здесь было холодно и скучновато, а вот летом он старался быть здесь как можно чаще и дольше. Он бродил по узким тропинкам, наблюдал за жизнью гусениц, бабочек или муравьев, он мог просто сидеть у ручья, ни о чем не думая. Он нашел здесь полянку, которая стала его пристанищем.
Вот и сейчас Борис пошел по знакомой тропе в направлении соснового бора к своей стоянке, спрятанной от посторонних глаз. Поначалу он спотыкался о плохо различимые в тусклом свете звезд корни деревьев, которые в некоторых местах выходили на поверхность. Он даже упал пару раз, но продолжил свой путь. И вскоре, словно по заказу, из-за верхушек деревьев выползла полная луна. Она осветила ему дорогу, изливая холодный легкий свет на все вокруг. Было полное безветрие, лес стоял неподвижно, вечер был прозрачен и необычно тих. Природа словно хотела успокоить взволнованного парнишку.
Слегка попетляв среди невысоких березок и осинок, тропинка вывела Бориса в темный сосновый бор. Он прислушался, затем пролез в едва заметный промежуток между двумя деревьями и очутился на небольшой полянке. Полянка уже полностью освободилась от снега и была застлана мягким пушистым ковром из хвои и шишек. Словно сестры, взявшиеся за руки, могучие сосны окружали полянку со всех сторон почти полукругом. Эта скрытая в деревьях полянка, уединенная и тихая, была его собственным тайным местом, островком покоя и спокойствия. Сейчас здесь было совсем темно, пахло сырой землей и прелой хвоей. Борис решил, что лучше будет все же выбраться назад, на освещенное луной пространство.